– Сталин ставил верную цель, но шел к ней неверным путем, – заявил Хрущев.
Каким был этот «неверный путь», Хрущев рассказал с ошеломляющими подробностями, многие из которых были неизвестны народу. Особенно подробно Хрущев остановился на репрессиях 1937–1938 годов, когда погибли многие тысячи советских людей, имевших другие политические взгляды. Одни из них были расстреляны, другие окончили жизнь во время пребывания в сталинских лагерях. Хрущев в своем докладе представил Сталина «как деспота и тирана, оторванного от народа», истреблявшего людей, не имевших никакой другой вины, кроме инакомыслия. Смертный приговор «врачам-вредителям», которые будто бы уничтожали видных государственных деятелей, не успели привести в исполнение в связи с кончиной Сталина. Массовую гибель советских людей в первый год Великой Отечественной войны Хрущев поставил тоже в вину Сталину, который «не принял своевременно необходимых мер для защиты страны от фашистской агрессии». Заявил, что Сталин также был виновником ухудшения экономического положения в стране. Хотя, по воспоминаниям современников Сталина, экономика и народное хозяйство страны вскоре после войны стали быстро восстанавливаться. Политолог и общественный деятель Е.Ю. Зубкова писала: «Доклад Хрущева всколыхнул Москву, изменил представление о Сталине и был громом на ясном небе». Доклад Хрущева всколыхнул не только Москву, а всю страну. Писатель и общественный деятель Илья Эренбург написал свое мнение об этой сенсации: «Несколько делегатов во время доклада Хрущева упали в обморок. Я тоже был потрясен, ведь говорил не реабилитированный в кругу друзей, а Первый секретарь ЦК на съезде партии».
Многие удивлялись, что Хрущев, который входил в тройку самых близких к Сталину людей (вместе с Маленковым и Берия) и будто бы помогал выявлять «врагов народа», не выступил тогда с осуждением его действий. «А теперь судят умершего и трудно погасить мнение, которое создалось о Сталине при его жизни, а так хотелось, чтобы Сталин остался в памяти россиян справедливым и честным» (Е. Зубкова).
Хрущев своим докладом не только поколебал мнение о Сталине, он «взорвал установившийся взгляд на его роль в жизни страны» (Е. Зубкова). Люди стали сдавать медали с изображением Сталина, снимать его портреты в учебных заведениях и на предприятиях, выбрасывать его печатные труды. Только в одном мусорном ящике их оказалось тринадцать экземпляров.
Стали спешно менять названия улиц и площадей, которые носили имя Сталина. Студенты предложили пересмотреть программу преподавания в учебных заведениях и вынести из мавзолея тело Сталина, что и было сделано позже. Развенчание культа личности Сталина привело к брожению в странах социалистического лагеря. Албания разорвала дипломатические отношения с Советским Союзом. Секретарь Коммунистической партии Албании Энвер Ходжа был в дружбе со Сталиным. Было трогательно наблюдать, как эта маленькая страна старается защищать свое достоинство и отстаивать свое мнение.
Ухудшились отношения с Китаем. Секретарь китайской компартии Мао Цзэдун тоже был другом Сталина. Но Хрущев оказал содействие Китаю в разработке атомного оружия, в поставках необходимого оборудования, и отношения нормализовались. Начались антикоммунистические выступления в некоторых странах социалистического лагеря, в частности в Венгрии и Польше. Негативное отношение к развенчанию культа личности Сталина явно продемонстрировали крупные советские государственные политики, среди которых были Молотов, Маленков, Каганович и «примкнувший к ним Шепилов». Позже они были названы «антипартийной группировкой», выведены из состава Политбюро и лишились прежних должностей.
Спустя год после ХХ съезда Хрущев продолжал выявлять и клеймить тех, кто, по его мнению, не был лояльным к его политике. Во время встречи с писателями и поэтами на подмосковной даче Хрущев на какое-то рискованное замечание поэтессы Маргариты Шагинян заявил:
– Критикуете, а хлеб русский едите. Оскорбленная женщина демонстративно покинула заседание. А Никита Сергеевич не успокоился, и свой гнев обрушил на другую поэтессу – Маргариту Алигер.
– Вы идеологический диверсант, отрыжка капиталистического Запада, – сказал он во всеуслышание.
– Я же коммунист, Никита Сергеевич, – защищалась женщина.