Охранник молча достал свою связку. Они вдвоем подошли к двери, расположенной по другую сторону коридора, чуть наискосок от двери серверной. На какое-то мгновение оба повернулись спинами к рубке… Охранник сдвинул в сторону пластину рядом с косяком двери щитовой. Вставил ключ, провернул его. Старший айтишник тоже вставил ключ. В то самое мгновение, как он провернул свой ключ, дверь рубки за их спинами захлопнулась.
Павел быстрыми, энергичными движениями закрутил до упора штурвал рубочной двери. Обернувшись, посмотрел на застывшего – с побледневшим лицом и выпученными глазами – посреди серверной «эникейшика». А заодно и на свою напарницу, которая расположилась за спиной остолбеневшего сотрудника.
– Не бойся, не обидим, – сказал он, усмехнувшись в усы. – Когда очухаешься, дружище, нас тут уже не будет.
– Вы… вы… Вы с ума сошли! – фальцетом выкрикнул айтишник. – Что вы себе позволяете?!
Рыжеволосая поднесла правую руку к голове; выглядело это так, словно она собиралась поправить прическу. Что-то извлекла быстрым точным движением – то ли из густой гривы волос, то ли из-под подкладки фирменной кепи. Левая рука ее легла на плечо местного сотрудника. Правую, с зажатой в ладони шприц-ампулой, поднесла на секунду ко рту – сняла колпачок. Затем, без задержки, воткнула острие в предплечье своей жертвы.
Глава 3
Воспользовавшись ключами охранников, зэки открыли кладовку для инструмента, устроенную рядом со сторожкой. Что именно им понадобится, они знали: взяли лом и клещи на длинной ручке. Станки оставили во включенном состоянии. Опытный человек, конечно, способен на слух отличить «холостой ход» от работы загруженной пилорамы. Ну да ладно. Даже остановка станков на каких-то десять или пятнадцать минут не вызовет подозрений у того – или тех, – кто надумает прислушиваться к доносящимся из промзоны звукам. Нормальное дело, перекур у пильщиков…
Старший надел куртку инспектора по безопасности – ее принесли из сторожки, и на ней не было следов крови. Перепоясался ремнем; пистолет из кобуры переложил в карман форменной куртки, пропахшей табаком и дешевым одеколоном.
Словно из-под земли возник Дюбель; на плече у него, на брезентовой лямке, висит самодельный рюкзак. Монах, сделавший свою работу, был как будто не совсем в себе. Старший знаком показал Дюбелю, чтобы присматривал за ним, потому что человек нужный, полезный.
Дождавшись, когда из сторожки выберется четвертый, Саныч негромко, стараясь не частить, чтобы не выдать внутреннего напряжения, распорядился:
– Малой, мы с тобой идем первыми! Ты служил когда-то в «вованах»[4], тебе и карты в руки!
Здоровяк осклабился.
– Так че, будем валить «вышечного»?!
– Ну а как еще? Другого выхода, как уходить буром – через браму узкоколейки, у нас нет.
Сказав это, старший первым нырнул в клубящееся туманом будущее.
Сирена истошно взвыла, когда четверо дерзких уже бежали вдоль полотна, оставив за спиной и браму с перекушенной клещами цепью, и еще одного мертвеца. Малой стрелял из удобной для него точки. Охранника в тумане было видно кое-как, но бывший «вован» исхитрился завалить его одной очередью.
Звук сирены подстегнул беглецов. Первым в ордере трусит самый возрастной из их компании. Вроде бы мужик не молодой и бежит как-то коряво, мелко и семеня ногами… Но остальные за ним едва поспевают.
На плече у старшего болтается трофейный автомат. Специально на вышку не стали бы лезть за оружием, тем более что карты вскрыты – эту пущенную Малым очередь не могли не слышать. Но раз ствол свалился с неба – вместе с перевалившимся через перила убитым охранником, – то почему бы и не взять?
Они отбежали примерно на километр от брамы, несясь изо всех сил в белесой завесе по полотну. Кто-то мчался по шпалам между рельсами, кто-то бежал по боковине полотна. Молились про себя, чтобы не споткнуться, не сверзиться, не сломать ногу или не поймать в спину вынесшуюся от периметра свинцовую очередь…
Из горла вырывается хриплое дыхание, адреналин зашкаливает, сердце выпрыгивает из груди. Они сами себе сейчас казались призраками, нечеловеческими существами, вырвавшимися из преисподней. И это было еще только начало.
Справа и слева от колеи подлесок, проступающий в молочной кисее тумана, становился все гуще, а деревья все выше.
Старший наконец избавился от взятого специально с собой собственного ватника – бросив его не на саму колею, а несколько в сторону. Дюбель швырнул второй ватник на другую сторону полотна… Пусть поисковики, когда обнаружат сброшенную зэками верхнюю одежку, подумают, что дерзкие уголовники будут уходить на юг или в обход поселка, на юго-восток.