Когда-то (во что мне очень трудно было поверить) она тоже была обручена, как и я — через топор, — с лордом из южных долин, но он умер, так и не успев ввести ее в свой дом. Никто не знал, что значила для нее эта потеря. Молча она провела положенный по обычаю траур, а после решила уйти в женский монастырь в Норстиде. Но прежде, чем она приняла постриг, овдовел ее брат, и ей пришлось принять его осиротевший дом. Одевалась она всегда почти по-монашески и обязательно дважды в году ездила на поклонение в Норсдейл. Когда я подросла, она стала и меня возить туда.
Как я уже сказала, у моего дяди не было детей, и вопрос о наследнике Иткрипта еще не был решен. У него была еще одна сестра, имевшая сына и дочь, но ее дети наследовали своему отцу и не могли претендовать на Иткрипт. Я была дочерью его младшего брата, но как девочка могла наследовать ему только по специальному завещанию. Я думаю, он хотел устроить мне хорошего мужа и объявить наследником его по праву жены.
А вот леди Мет не очень нравилась предстоящая свадьба, и мне иногда казалось, что она не прочь отправить меня в монастырь. Мне и самой очень нравились наши поездки в Норсдейл. Меня с детства влекли знания, и это заинтересовало старую и мудрую аббатису Мальвину. Она разрешила мне заниматься в монастырской библиотеке. И надо видеть, с каким наслаждением читала я старинные рассказы о войнах и путешествиях. Особенно интересовали меня все записи о Древних, живших в наших долинах до прихода человека. Людям практически не приходилось с ними сталкиваться, и все, что мы знаем о них, были только слухи, легенды, догадки и немногочисленные рассказы о встречах, искаженные пересказами.
Некоторые из них были враждебны людям, как тот демон, которого убил Харб. До сих пор в некоторых местах ощущалась власть черной магии, и случайно попавший туда человек мог жестоко поплатиться за свою неосторожность.
Некоторые были доброжелательны, как Гуннора — подательница жизни. Ей поклонялись женщины, и многие, ожидая ребенка, ехали в ее святилище с просьбами и дарами. Я сама носила талисман Гунноры — ладанку с сухими травами и зернышками. Она была сильна и добра, как само Очищающее Пламя, в честь которого был воздвигнут женский монастырь.
А некоторые из Древних были совсем непонятны людям. Кому-то они приносили добро, кому-то — зло, словно имели о людях свое мнение и давали то, что каждый заслуживал.
Но почти все они, кроме Гунноры, избегали людей и не вмешивались в человеческие дела.
Иногда мне удавалось найти аббатису Мальвину отдыхающей в садике, и тогда я выкладывала ей все возникшие вопросы. Она всегда старалась отвечать мне прямо и не стеснялась признаться, что и сама знает и понимает далеко не все.
В последний раз я увидела ее там же, в саду, на ее любимой скамейке, и на коленях она держала старинную чашу.
Чаша была вырезана из зеленого камня так тонко, что просвечивала насквозь. Чистая и изящная форма делала ее настоящим произведением искусства. На самое донышко чаши было налито вино.
Что это именно вино, я поняла еще издали по тяжелому терпкому запаху. Оно пахло травами, виноградом и давлеными ягодами. Аббатиса слегка поглаживала чашу, и вино в ней тяжело колыхалось. Но Мальвина не обращала на него внимания и смотрела на меня так пристально, что я невольно смутилась и подумала, не совершила ли я какого-то непростительного поступка.
— Я ни разу не делала этого, Джойсан, — проговорила старуха, — и вот сегодня утром мне вдруг захотелось сделать это для тебя. Когда-то у меня был дар ясновидения. Он и в самом деле существует, что бы там ни говорили те, кто привык отрицать все, что нельзя потрогать руками. Но, к сожалению, этим даром нельзя управлять. Он приходит и уходит по непонятным нам причинам, и мы можем только пользоваться его приходом. И сейчас я чувствую приход этого дара. Если хочешь, попробую использовать его для тебя, но не обещаю, что все получится.
Я задумалась. Конечно, я не раз слышала о ясновидении, которым владеют Мудрые Женщины, по крайней мере, некоторые из них. Я слышала и о том, что даром этим нельзя управлять и вызывать по своему желанию. Он просто приходит, и этим можно пользоваться. Но одно дело слышать об этом, а другое, когда прямо сейчас предложено заглянуть в собственное будущее. Мне даже стало немного страшно. Но любопытство было сильнее любых страхов, и я, разумеется, согласилась.
— Опустись на колени, — сказала аббатиса, — возьми чашу и держи ее ровно.
Я сделала, как она велела, взяв чашу, как готовую загореться ветку, и постаравшись унять дрожь в руках. Мальвина наклонилась надо мной и осторожно провела пальцами по лбу.