– Встаньте. Я не любитель подобных почестей.
Все немедленно поднялись, но переводили недоумённые взгляды с герцога на меня и обратно.
Наверняка, гадали, что такая важная птица, как он, забыла на моём испытании. Похоже, Леопольд не стал рассказывать всем о том, кто такая Милена и какое отношение она имеет к герцогу! Ну и хорошо.
Надо немедленно взять ситуацию в свои руки, пока она не вырулила куда-нибудь не туда!
И хлеб вот-вот остынет.
Я решительно подошла к комиссии и громко сказала:
– Удивительно, что герцог выкроил время в своём плотном графике, чтобы почтить нас своим визитом. Однако, уверена, у него много других, более важных, дел, поэтому думаю, на этом этапе мы с ним попрощаемся…
Взглядом, которым меня одарил Рейвенн, можно было бы резать стальные листы – настолько он был обжигающим.
Его тонкие губы скривились в нехорошей усмешке, и меня кольнуло неприятное предчувствие.
– Отнюдь, – хмыкнул он, – я с огромным удовольствием посмотрю на то, как госпожа Лави будет проходить это несомненно важное для неё испытание.
Мне словно удар под дых прилетел. Сердце зашлось в бешеной пляске негодования.
Орландо хладнокровно наблюдал за тем, как я меняюсь в лице.
– Ты что задумал? – одними губами произнесла я. Ответом мне была только ледяная улыбка герцога.
– Сегодня я побуду обычным зрителем, драгоценная госпожа Лави, – с издевательской вежливостью ответил он, – представьте себе, стало очень интересно, как проходят подобные испытания.
У него что-то на уме. Что-то нехорошее! Сердцем чую! Милена же предупреждала, что он страшен в гневе… а сейчас я этот гнев всей кожей ощущаю.
Ну, ничего. Ещё не хватало пасовать перед таким напыщенным индюком!
– Я уверена, вам придётся по вкусу моё испытание и мой хлеб, – широко улыбаясь, прощебетала я, – а теперь…
– Господа, господа! – вдруг спохватился Леопольд, – И дамы, – поправился он. быстро взглянув на меня.
Он выскочил вперёд и низко поклонился Рейвенну.
– Как я уже сказал, на нашу долю выпала невероятная честь лицезреть самого герцога Рейвенна! Именно поэтому я считаю, что Его Сиятельству не пристало быть в положении обыкновенного зрителя. От лица всех нас я нижайше прошу герцога выступить в качестве почётного судьи на этом испытании.
– Что?! – задохнулась я, не веря своим ушам, – как… как…
Этого просто не может быть. Где это я так умудрилась нагрешить, что мне выпало вот это вот?!
Ежу, нет, дикобразу понятно, что если этот маньяк сейчас согласится – а он согласится, сомнений нет! – на это предложение, то плакала моя лицензия горючими слезами!
Словно услышав мои мысли, Орландо величественно кивнул и небрежным движением прижал ладонь к широкой груди.
– Буду только рад оказать вам содействие, – милостиво бросил он и, повернувшись ко мне, добавил:
– С удовольствием попробую ваш хлеб, госпожа Лави.
Эрнест тут же встал рядом со мной.
– Если ты попробуешь хоть что-то сделать Милене… – прорычал он, но я упреждающе схватила его за запястье и шепнула:
– Не надо. Успокойся. Я выкручусь.
От меня не укрылось, каким диким огнем вспыхнули глаза Орландо, который заметил моё движение.
– Ты уверена? – процедил Грейхаунд, – Я с удовольствием сейчас разобью ему морду…
– Я уверена! – с нажимом произнесла я, хотя внутри всё дрожало от негодования и отчаяния.
Ситуация казалась безвыходной. Впереди маячил неминуемый провал.
Милена внутри болезненно застонала, и я успокаивающе погладила её по голове.
Ничего, Наталья Павловна не отступает перед трудностями! Она всегда придумывает, как развернуть их в свою пользу.
Именно в этот момент я поняла, что должна всё немедленно переиграть! У меня родился план – отчаянный, дерзкий, но другого выхода не было.
Либо я прямо сейчас рискну всем, либо проиграю!
Глава 27
Я глубоко вздохнула, набирая побольше воздуха в грудь, и громко сказала, обращаясь ко всем присутствующим:
– Господа-товарищи! Прошу минуту вашего внимания!
Громко говорить я умела. Сказался опыт работы в пекарне. На первых порах, когда денег на рекламу особых не было, приходилось рекламировать себя самой.
Я надевала два картонных рекламных щита, спереди и сзади, и в виде такого вот сандвича выходила на улицу, где работала буквально массовиком-затейником и зазывала прохожих попробовать мой вкусный хлеб.
А рядом как раз шумела трасса, так что приходилось говорить много и очень громко. Вот голос и прокачался. Правда, к вечеру я обычно хрипела так, что любая ворона обзавидовалась бы, но и результат был ощутимым. Люди шли с удовольствием.
Пришло время вспомнить свой трудовой опыт!
Взгляды всех “товарищей” тут же обратились ко мне. Милена ойкнула и задрожала, но я не моргнула и глазом.
С этими нельзя показывать свою слабину! Сожрут. Вон, дружочек-пирожочек Рейвенн Милену почти что сожрал…
Я тряхнула волосами, расправила плечи и заявила:
– Я не согласна!
– С чем? – ехидно уточнил Орландо, снисходительно глядя на меня сверху вниз, – Неужели с тем, что я буду в комиссии?
Я смерила его ледяным взглядом. Наши глаза встретились, и мы несколько секунд буравили друг друга взглядами – в его пылал огонь ярости, а в моем не было ничего, кроме отчаянной решимости.
– Нет! – мотнула я головой, и на лице Рейвенна промелькнуло удивление, – Если Ваша Светлость того желает, то пожалуйста, сидите в комиссии, сколько влезет, раз у вас других дел нет!
Черные брови Орландо сшиблись на переносице. Ему очень явно совершенно не понравилось то, что я сказала, но я неслась дальше, запретив себе обращать на него внимание.
А вдруг он впервые сталкивается с той, кто в открытую смеет ему противоречить? Ну вот и пусть поучится, как это бывает, в жизни пригодится!
– Я не согласна, уважаемая комиссия, – отчеканила я, – с тем, что свой хлеб я принесла к вам на пробу уже готовым! Во-первых, он немного потерял свежесть и не произведёт на вас того эффекта, на который я рассчитывала…
– Немыслимо! – встрял Казимир. Его губы кривились от неудовольствия и ярости, когда он смотрел на меня, – Это правило было введено давным-давно, и не такой пигалице, как ты, его оспаривать…
И тут же осёкся, поймав взгляд Эрнеста. Тот недвусмысленно закатал рукава до локтей и скрестил руки на груди, отчего его бицепсы обозначились ещё рельефнее.
– Аккуратнее с выражениями, – предупредил он Казимира, и в его голосе пророкотали раскаты грома. Грубер сжал губы в тонкую нитку и замолчал.
– Правила созданы, чтобы их совершенствовать! – упрямо заявила я, сдув со лба прядь волос, – Так почему бы не начать с этого?
Это вызвало бурный шквал эмоций у членов комиссии. Они все вытаращились на меня, как на инопланетянку, и так отчаянно замахали руками, что стали похожи на команду по синхронному плаванию, которую затягивает в водоворот!
– Невозможно!
– Ни в коем случае!
– Ещё наши деды делали так, кто мы такие, чтобы что-то менять! – понеслись со всех сторон негодующие фразы, сопровождаемые гневным шипением в мою сторону.
Я что, ткнула палкой в змеиное гнездо?
Самое интересное, что Орландо не встревал во всеобщий кипеж. Он стоял чуть поодаль, скрестив руки, и с лёгкой усмешкой наблюдал за происходящим.
Поймав мой взгляд, он насмешливо вздёрнул бровь. Этот гад, похоже, ещё и потешается надо мной!
Возмущение, нахлынувшее на меня, оказалось таким сильным, что я выпалила ещё громче, чем раньше:
– Перемены всегда ведут к лучшему! И если вы этого не поймёте, то так и зачахнете в своём болоте!
Стало тихо-тихо. Члены комиссии уже не просто таращились на меня, они просто испепеляли меня взглядами.
Особенно злобно на меня пялился Казимир.