– Кажется, я понял, почему госпожа Лави так себя ведёт! – процедил он, – Она просто отвлекает нас от очень важного вопроса. Ведь мы так до сих пор и не проверили, использовала ли она ингредиенты от партнёров Гильдии и есть ли у неё на руках все разрешения!
Лица членов комиссии просветлели, словно Грубер подал им отличную идею.
– А ведь и правда! – потёр руки Леопольд, – Что скажете, госпожа Лави? Извольте предъявить ваши разрешения! Напомню, что без них вы будете дисквалифицированы!
Эрнест встревоженно взглянул на меня.
– У тебя всё есть? – тихо спросил он, – Если нет, я что-нибудь придумаю…
– Не переживай, – усмехнулась я, – сейчас я их удивлю!
И, вытащив из кармана расписку от Магнуса, я гордо вручила её Бирюку с торжественным:
– Прошу!
Тот выхватил её у меня и впился глазами в подпись Рольфа. Вокруг него тут же столпились все остальные; расписка пошла гулять по рукам.
– Но это же против правил! – вдруг раздался негодующий вопль Казимира, – Это же расписка от фермера на свёклу и яблоки…
– И муку, – подсказала я, широко улыбаясь.
Грубер побагровел.
– У фермера была мука? – просипел он, – Но откуда, если она есть только в пекарнях, на мельни…
– Видимо, вы плохо знаете фермерское дело, господин Грубер! – прогудел знакомый голос, и я просияла, увидев, что в дверь заглядывает Рольф Магнус. Сзади него стояла Эльза, которая радостно помахала мне, – Мы пришли по приглашению госпожи Лави, а также затем, чтобы подтвердить, что ингредиенты я, как давний партнёр Гильдии, вручил ей лично!
Казимир только хватал ртом воздух.
– Немыслимо… – всё повторял он, – Она не должна была…
И осёкся, а до меня наконец-то со скрипом дошло.
Так вот почему никто не хотел делиться со мной мукой и другими ингредиентами! Вот, почему двери пекарен захлопывались перед моим носом! Это всё Казимир подстроил! Но зачем?
Осознав это, я почувствовала прилив здорового гнева и желания утереть ему нос!
– Что скажете, господин Бирек? – вдруг обратился к Леопольду молча наблюдающий за всем этим балаганом Рейвенн. Его лицо выражало живейший интерес, словно он смотрел очень интересный фильм.
Вот зараза! Я всё это не ради его развлечения затеяла!
– В правилах нет чётких указаний на то, какие ингредиенты можно использовать, а какие – нет, – выдавил Бирюк, избегая встречаться со мной глазами, – думаю, госпожу Лави можно допустить до испытания.
Есть!
Я не сдержалась и торжествующе хлопнула по ладони Эрнеста, которую он мне протянул; от меня не укрылось также, с какой ненавистью на него взглянул Орландо.
– Я тебе это припомню! – прошипел Казимир, но я не удостоила его ответа.
– Раз уж мы всё разъяснили, – деловито обратилась я к Бирюку, – что вы скажете насчёт моего возражения?
Леопольд с шумом выдохнул и, словно ища поддержки, жалобно посмотрел на Рейвенна.
– Ваше Сиятельство, правила Гильдии нерушимы… – промямлил он.
И тут Орландо меня удивил. Он небрежно махнул рукой, и Бирюк тут же умолк.
– Я тоже хочу кое-что сказать вам, госпожа Лави, – вкрадчиво произнёс он, в упор глядя на меня.
Ох, чую, не к добру это!
Глава 28
Рейвенн, словно нарочно, выдержал небольшую паузу, с прищуром глядя на меня с высоты своего гигантского роста.
Я молча смотрела на него, чувствуя, как от напряжённой тишины, повисшей в лавке, у меня начинает дёргаться глаз.
Умеет же нагнать драмы, скотина!
– До этого дня я думал, что хорошо знаю тебя, Милена, – наконец, сказал он, и в его глазах мелькнул опасный огонёк, – но сегодня ты показала мне, что это совсем не так. Признаюсь, не ожидал от тебя подобной прыти. Я-то думал, что моя женушка только и умеет, что тихонько сидеть с вышивкой в углу и едва слышно пищать что-то…
– Бывшая! – громко поправила я его, кое-как справившись с возмущением. Внутри всё клокотало и от обиды на Милену, и от негодования на самовлюблённого герцога, который вообразил себя невесть, кем!
Пищать Милена только может, глядишь ты! А не пойти ли тебе самому в этот угол? Индюк напыщенный!
Орландо на мгновение умолк, видимо, не ожидая, что я подам голос. Я воспользовалась моментом, вклинилась в образовавшуюся паузу, и отчеканила, обведя взглядом всех собравшихся:
– Я бы хотела, чтобы мы все уяснили это себе раз и навсегда. Я – бывшая жена вот этого самого Сиятельства. Я пришла на испытание не как Милена Рейвенн, а как Милена Лави, абсолютно свободная женщина!
Услышав это, Рейвенн на мгновение стал похож на человека, увидевшего привидение – настолько раширились его глаза. а на лице промелькнуло потрясённое выражение. Однако он моментально взял себя в руки, и усмехнулся.
– Будь по-твоему, – вкрадчиво сказал он, и в его голосе пророкотали далёкие раскаты грома, – в любом случае…
Он обвёл взглядом комиссию.
– В любом случае, я считаю, что госпожу Милене Лави, – он явно нарочно произнёс девичью фамилию Милены с таким нажимом, – надо выслушать и отнестись к ней серьёзно! Кто знает, может, она так сильно поверила в себя, что сейчас предложит вам нечто, что перевернёт привычный уклад Гильдии к лучшему?
Ого. Он что же, встал на мою сторону?
Но почему я всё равно интуитивно чую подвох?! Может, потому, что он говорит таким насмешливым тоном, в котором так и сквозит: “Ну-ну, поиграйся во взрослую девочку, всё равно приползёшь обратно ко мне!”
Как же это бесит!
Кажется, Грейхаунд тоже это почуял. Краем глаза я заметила, как напряглись его кулаки, а в глазах загорелся нехороший огонёк.
Члены комиссии зашептались. Казимир кинул на меня взгляд, полный чистой незамутнённой ненависти, а Бирюк с выражением крайнего ужаса таращился на Рейвенна.
– Ну хорошо, – выдавил он, – мы готовы выслушать вас, госпожа Лави. Что у вас за возражение такое?
Ура!
Несмотря ни на что, я почувствовала прилив вдохновения. Выдохнула и громко сказала:
– Как вы уже, наверное, заметили, я принесла на испытание хлеб, который испекла сегодня ночью. Однако прошло уже немало времени после того, как я достала его из печи, поэтому он явно потерял тот непередаваемый вкус и аромат, который бывает только у свежеиспечённого хлеба!
Орландо вздёрнул бровь, а Бирюк дрожащей рукой оттёр пот со лба.
Ему явно хотелось сейчас оказаться подальше отсюда, но отступать было некуда.
Я вооружилась ножом, ловко порезала хлеб и продемонстрировала всем его нежно-лиловую, слегка влажную мякоть – именно такой оттенок и текстуру придал ей свекольный сок.
По лавке разнёсся сладковатый овощной аромат, и от меня не укрылось, как комиссия задёргала носами.
– Я не могу понять, к чему вы клоните, – сглотнув слюну, проскрипел Казимир, – то, что вы показываете, выглядит слишком необычно для хлеба. Я хочу сразу сказать, что отказываюсь засчитывать такое…
– А мне нравится! – встрял Эрнест. Он с любопытством разглядывал нарезанные куски, – Цвет, конечно, необычный для хлеба, но мне кажется, что вкус будет отменным!
– Спасибо за доверие, – улыбнулась я, – однако есть нюанс. Откуда вы знаете, что этот хлеб приготовила именно я?
Повисла тишина.
– Что вы имеете в виду? – недовольно спросил плотный коренастый мужчина с квадратным лицом, заросшим бородой.
– А то, что я могла преспокойно купить этот хлеб где угодно и принести все необходимые расписки, – деловито пояснила я, – это несложно провернуть, было бы желание!
Похоже, такая схема не приходила до этого в голову никому. Все принялись ошарашенно переглядываться и перешёптываться.
– Это звучит невероятно, но, вынужден признать, такой риск действительно есть, – хмуро буркнул Бирюк, сверля меня неприязненным взглядом, – но я никак не могу понять, чего вы хотите добиться!
Вот он! Момент истины!