– Браво, Милена, – одобрительно хмыкнул он, – не испугалась этого заносчивого гада.
Я прыснула, а “заносчивый гад” Орландо вскинул бровь.
– Этой оценки вполне достаточно, – ледяным тоном отчеканил он, – больше мне сказать нечего. Удачи, Милена.
И, резко развернувшись на месте, размашистым шагом покинул пекарню.
Стоило ему уйти, как напряжённая тишина лопнула, будто мыльный пузырь, и к хлебу со всех сторон потянулись жадные руки.
Мне оставалось только ошарашенно наблюдать, как члены комиссии хватают ломти и вгрызаются в них, изо всех сил хмуря брови и закатывая глаза.
Они словно смаковали каждую молекулу хлеба, пытаясь отыскать там хоть что-то запрещённое.
Где-то минуту со всех сторон неслось сосредоточенное чавканье, а потом один из членов комиссии вскрикнул:
– Но это же… это же божественно! Я никогда не пробовал такого восхитительного хлеба! Его вкус мягко и ненавязчиво раскрывается во рту, и, клянусь, я впервые не почувствовал его, а буквально увидел! Мне предстало бескрайнее поле, засаженное пшеницей, что уходит под самый горизонт, а прямо над ней, в небесной выси, поёт жаворонок!
Я остолбенела. Что? Нет, мне, конечно, приятно слышать такую похвалу в адрес моего хлеба, но чтобы настолько…
“А вдруг это побочный эффект?” – мелькнула в голове паническая мысль, – “Вдруг от хлеба, который поднялся и испёкся так быстро, возникают неконтролируемые галлюцинации?!”
От этой мысли я заметно напряглась. Может, отобрать у всех этот хлеб, пока не поздно…
Да, но Рейвенн-то ничего такого не увидел! Или его странное поведение как раз и было вызвано чем-то, о чем он нам не сказал?
– Нет! – вдруг донёсся до слуха ещё один вопль, и я аж подпрыгнула. Это кричал… Леопольд. Он лихорадочно жевал свой ломоть, совершенно безумно вращая глазами.
– Вам плохо? – подскочил к нему Казимир, – Вы хотите дисквалифицировать ведьму?
В его голосе звучало плохо скрывамое ликование, но, к его разочарованию, Бирюк только отмахнулся.
– Это было не поле! – восторженно выпалил он и торопливо сунул остатки хлеба в рот, – эшо быф фолнефный день! Кха-ха-ха…
Дожевав хлеб, он отряхнул крошки с сюртука и поправился:
– Это был солнечный день! Я увидел себя ещё совсем маленьким, я бегал по нашей усадьбе и срывал одуванчики! Да! Я чувствовал их аромат! А потом пуф! – Леопольд взмахнул руками, – Я сорвал один, который уже стал пушистым, и одним махом сдул с него весь пух! Обожал одуванчики в детстве…
Кое-что стало проясняться. Похоже, попробовав моего хлеба, некоторые видели своё прошлое или же просто какие-то пейзажи…
Я с волнением потёрла руки. Надо срочно прекращать это бурное излияние народной любви, иначе оно выйдет мне боком! Сейчас опять высунется Казимир и с криками про ведьму опять заведёт свою шарманку.
И на этот раз у него будет, к чему прицепиться!
– Господа, я очень рада… – деловитым тоном начала я, но мой голос потонул в водовороте восторгов других дегустаторов хлеба.
Палитра их видений росла и ширилась. Кто-то мысленно переместился в прекрасную цветущую рощу, кто-то отправился гулять по дивному саду, кто-то бродил по золотисто-багряному осеннему лесу…
И все сходились в одном – туда их привёл исключительно вкус и аромат хлеба.
– А и правда вкусно! – вдруг послышалось над ухом. Я вздрогнула и обернулась.
Эрнест подмигнул мне, дожёвывая свой ломоть.
– У тебя явный талант, – одобрительно сказал он, – я клянусь, такого вкусного хлеба ни разу не ел!
– Ты тоже что-то там увидел? – с подозрением осведомилась я, втайне улыбнувшись: похвала Грейхаунда почему-то была мне особенно приятна.
Эрнест прищурился и уклончиво ответил:
– Кто знает…
И этот темнит! Да что ж ты будешь делать с ними!
Тут кто-то подёргал меня за рукав. Я обернулась и увидела Элизу, позади которой маячил Маркус.
– Я хотела сказать, что это было очень вкусно, – смущенно сказала девушка, – я не верю, что ты ведьма, но я увидела дворик дома, в котором выросла. Увидела наш забор, увитый хмелем, и даже услышала маму, которая звала на обед… ведьмы не показывают такие добрые видения, так что уверена, что ты кто угодно, только не ведьма!
– Это мы ещё посмотрим! – прошипел откуда-то из угла Казимир, но молчащий всё это время Маркус грузно повернулся к нему и прорычал:
– Катись отсюда! Хватит портить жизнь госпоже Милене!
– Спасибо! – от всей души поблагодарила я его, и фермер коротко кивнул.
– Хлеб вкусный, – лаконично сказал он, – обязательно приду в твою лавку!
Я возликовала. От обилия похвал слегка закружилась голова.
Буркнув под нос что-то нелицеприятное, Грубер выскочил за дверь и от души хлопнул ей.
– В общем, так, – вдруг прокатился по залу зычный голос Бирюка, – думаю, никто не станет возражать, что госпожа Милена Лави целиком и полностью заслужила свою лицензию?
Возражений не последовало, и Леопольд повернулся ко мне. Вытащил из-за пазухи какую-то бумагу, свёрнутую в рулончик, раскатал его и, крякнув, прижал к ней перстень-печатку, тускло сверкнувшую на пальце.
– Поздравляю, – торжественно сказал он, протягивая мне эту бумагу, – теперь вы полноправный член Торговой Гильдии! За значком можете зайти отдельно, заодно введу вас в курс дела, расскажу, какие обязательства на вас налагает членство в Гильдии.
“Ого”, – мелькнуло в голове, – “у меня будут ещё и какие-то обязательства? Я думала, это обычная бюрократия… хотя всё звучит вполне логично.”
– Непременно зайду, – уверила я его, и, откланявшись, Бирюк удалился.
Следом потянулись и остальные члены комиссии. После того, как за последним закрылась дверь, Эрнест повернулся ко мне и радостно сказал:
– Ну что, поздравляю с почином! Не хочешь отпраздновать?
– Спасибо, пока воздержусь, – устало улыбнулась я. Как ни крути, а понервничать мне довелось, и теперь я чувствовала себя так, словно полдня таскала мешки с мукой, – мне ещё надо подготовить лавку к полноценному открытию. Я его запланировала на послезавтра…
– Намёк понял, – хмыкнул Эрнест, – помощь нужна?
– Да нет, тут мне надо самой пошуровать…
– Ага, – протянул оборотень, окинув меня оценивающим взглядом, – ну ладно. Удачи тебе с послезавтрашним открытием.
На секунду между нами повисла тишина. Эрнест пристально смотрел на меня, и на мгновение мне показалось, что он вот-вот наклонится, чтобы поцеловать меня…
От такой внезапной мысли бросило в жар, но… оборотень остался неподвижным.
– Я ещё завтра загляну, – усмехнулся он, – удачи!
Мы сердечно распрощались, и Грейхаунд исчез за дверью. Я медленно выдохнула через ноздри, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.
Это я так во время теста перенервничала, или что?
Ладно. Пора готовить лавку к послезавтрашнему открытию. А это значит что? Что надо придумать, какой хлеб я выставлю на прилавок в качестве своей визитной карточки. Сейчас прикину, составлю список нужных ингредиентов и пробегусь по лавкам, чтобы их закупить!
Теперь-то, когда у меня есть лицензия, надеюсь, никто больше ингредиентов не зажилит! Ну, кроме Казимира, но к нему я даже не сунусь. Пусть варится там в своей непонятной злобе на меня.
Так, а тут у нас что?
Я дошла до прилавка и увидела какой-то странный предмет, торчащий из-под него. Наклонилась, чтобы вытащить на свет, как вдруг входная дверь негромко хлопнула.
– Эрнест, это ты? – не разгибаясь, спросила я, – Что-то забыл?
– Я смотрю, все ушли, – вдруг прогудел голос, которого я надеялась сегодня больше не услышать.
Я вскрикнула, резко разогнулась и обернулась. Сердце заколотилось, как безумное.
Орландо Рейвенн захлопнул дверь и встал около неё, преградив мне путь к побегу.
– Сейчас мы поговорим действительно серьёзно, – жёстко отчеканил он, в упор глядя на меня.