Кажется, Эрнест говорил, что они могут вырасти до размеров коровы. Ой!
– И что было дальше? – спросила я. Каур опустил голову.
Одним махом стёр рисунок. Отрывистыми движениями, словно воспоминания причиняли ему боль, изобразил большую кучу мусора и себя около неё. Потом нарисовал кривобокий домик, на крышу которого поставил то ли огурец, то ли…
– Это же лавка! – осенило меня, – Ты сначала жил на помойке, потом пришёл сюда.
Короткое воодушевлённое “мяу!”
Каур опять нарисовал себя – уже под лавкой, и заключил своё изображение в кособокий квадрат.
– Ты жил в подвале, – резюмировала я, – в смысле, живёшь. Стоп, а чем ты питаешься?
И окинула быстрым взглядом каура. Под гладкой чёрной шерстью угадывались рёбра и впалые бока – он явно недоедал!
Ох, бедняжка…
Каур снова вздохнул. Нацарапал вокруг своего изображения маленькие колбаски с хвостиками. Некоторые нарисовал ногами вверх.
– Ты мышей ловил, – догадалась я, – какой умник!
Бровки-пятнышки взвились вверх, а глаза по-прежнему остались грустными.
– Кажется, мышей было недостаточно, – вздохнула я.
Ну, это логично. Вон, какой каур большой, хоть в своей стае и маленький. Тут на одних только мышах далеко не уедешь, ну, или их надо будет съедать по мешку в день.
Мне стало так жалко каура, что захотелось немедленно его приютить, отмыть и накормить какими-нибудь вкусностями. Думаю, я смогу подобрать для него что-то подходящее. Вряд ли кауры питаются чем-то экзотическим.
По сути, это просто большие котики!
Очень большие котики.
Всегда хотела завести котофея, а тут ещё и пришёл такой, который может чётко сказать – ладно, показать – что ему нужно. Просто подарок, а не котик!
Каур закончил со своими художествами и вновь печально посмотрел на меня. Я ласково погладила его по голове и решительно сказала:
– Знаешь, что? Оставайся у меня. Будешь защищать лавку – я увидела, что ты отличный защитник – а я буду тебя кормить. Согласен?
Морда каура просияла, а рожки заискрились. Я улыбнулась. Надо будет разобраться в спектре его эмоций и том, как они отражаются на рожках!
А ещё надо будет обязательно придумать имя.
– Пойдём домой, – распорядилась я, – будем тебя отмывать и придумывать, чем завтра удивлять посетителей… эй, ты чего? Ещё не всё рассказал?
На морде каура появилось озадаченное выражение, словно он вспомнил что-то, о чём надо было сказать сразу.
Одним махом стёр уже нарисованное и быстро набросал новый рисунок. Выжидающе посмотрел на меня.
Я озадаченно нахмурилась:
– А это что ещё значит?!
Глава 38
На рисунке каура была моя лавка, к которой отовсюду вели длинные извилистые линии. Они сходились в одну точку, которую каур обозначил, как большой круг.
И точка эта располагалась прямо в подвале. Рядом с ней каур опять нарисовал себя, а вокруг изобразил какие-то завихрения.
Да что же это за чертовщина какая-то?
Я хмурилась, и так, и эдак разглядывая странное изображение. Каур сначала подождал, а потом принялся скакать около меня, отрывисто мявкая и стуча лапкой по рисунку.
Он явно пытался мне что-то сказать! Но что?
– Прости, дружок, – вздохнула я, – но я не понимаю! Может, пойму, когда спущусь в подвал?
Каур пробурчал что-то и прекратил суету. Насупился и принялся хмуро умываться.
– Ну, вот что, – решительно сказала я, – пора нам с тобой домой. Кстати, надо бы дать тебе имя…
Услышав это, каур вскинул голову. Глаза его сверкнули, а верхняя губа дрогнула, обнажив белые кончики клыков. Словно каур попытался… улыбнуться?
Имя, имя, как же его назвать? Я окинула его взглядом ещё раз, и меня осенило.
– Черныш! – радостно заявила я, – Будешь Чернышом! Нравится?
Глаза каура расширились, а усы задвигались вверх-вниз. Он что-то промявкал себе под нос, словно примеряясь к новому имени.
“Кот Матроскин не может подойти к телефону,” – вдруг всплыло воспоминание, – “он на печи лежит!”
Я усмехнулась ему и потрепала каура между ушей.
– Вижу, не возражаешь. Ну, пошли, Черныш, будем тебя мыть, кормить и думать над рецептами.
Но так просто покинуть лавку не получилось. Зайдя обратно, я вспомнила, что нашла под прилавком какую-то странную штуку. Надо бы поближе рассмотреть её.
Штука оказалась пожелтевшим от времени свитком, перевязанным потрёпанной лентой, которая когда-то явно была синей, но уже превратилась в тускло-сизую. Я стряхнула с него пыль и очень аккуратно развернула, надеясь, что он не расползётся от старости прямо в руках.
Свиток выстоял, но принёс одно сплошное разочарование. Он оказался испещрён какими-то странными письменами, которые не поддавались прочтению. Это было необычно, ведь я уже привыкла, что в этом мире всё читаю без труда. А тут такое…
Письмена больше походили на россыпь завитушек. Некоторые напоминали улиток, некоторые – свёрнутые в клубочек котов или ящериц. Может, какой-то древний шифр?
Так или иначе, ломать голову над ним времени и желания не было, так что я просто убрала свиток в ящичек под прилавком. Потом надо будет показать его Эрнесту, может, он что подскажет…
Черныш ткнулся носом мне в локоть и, подцепив зубами юбку, легонько потянул к выходу.
– Ага! – улыбнулась я, – Домой захотел! Ну, пошли, по дороге купим тебе что-нибудь поесть.
Мы направились к двери, но она приоткрылась сама. Внутрь заглянул тот, о ком я уже успела подзабыть за всей творящей вокруг суматохой!
– Здрасьте, – пробурчал Ярик, протиснувшись внутрь, – я тут это… пришёл ловить вашего вредителя.
И потряс большой сетью, которая была очень похожа на рыболовную. Сеть была обвешана какими-то тускло-серебристыми грузиками.
Увидев её, Черныш тут же зашипел и замахал лапами, а Ярик при виде него немедленно шарахнулся в сторону.
– Каур! – вскрикнул он, – Откуда он тут?!
– А это и есть тот самый вредитель, – улыбнулась я, погладив Черныша по холке. Каур продолжал шипеть и глухо рычать, глядя на Ярика, и я нахмурилась:
– Это какая-то непростая сеть?
– Заговорённая, – мрачно ответил мальчишка, исподлобья разглядывая кота, – мне её знакомый охотник на нечисть одолжил. Видите эти штуки? – он тронул пальцем серебристые грузики, – Они обездвиживают любую нечисть, если на неё накинуть эту сеть! А вам что теперь, получается, не нужно уже никого ловить?
В его голосе сквозило ужасное разочарование. Я его прекрасно понимала – сама же обещала хальмонд за труды, а тут, выходит, ни хальмонда, ни нечисти!
Мальчика было очень жалко, и без помощи я его оставлять не собиралась.
– Вот, что, – примирительно сказала я, – у меня для тебя будет другое задание.
Ярик тут же приободрился.
– И хальмонд дадите? – с предвкушением спросил он. Я кивнула.
– Обязательно! Смотри, завтра я буду готовиться к открытию лавки, и мне будет очень нужна твоя помощь. Приходи прямо с утра, будешь мне помогать! Идёт?
Мальчик поскрёб пальцами щёку и кивнул.
– Понял, – деловито сказал он, – завтра ждите.
Развернулся и утопал вниз по улице. Я проводила его взглядом и тут же вспомнила ещё кое-что.
– Так, Черныш, – вздохнула я, – дом опять откладывается. Пошли, надо ещё кое-куда зайти!
Каур понурился, но послушно потрусил следом за мной. Я заперла лавку и отправилась в Торговую гильдию – надо было забрать у Бирюка свой значок, а заодно и взять адреса всех близлежащих точек, где можно закупиться сырьем. Вот только вопрос, пустят ли меня туда вместе с Чернышом?
Ответ нашёлся в Гильдии сам собой – пустили, и даже бровью не повели. Внутри обнаружилась ещё пара человек, судя по усеянной сухими листьями и хвоей одежде, а также примитивным ружьям за спинами – охотники.
Они о чём-то бурно спорили, отчаянно жестикулируя, но, увидев нас с Чернышом, поутихли.