Хороший пловец тонет, хороший наездник падает с коня – каждый своей приверженностью чему-то ввергает себя в беду. Вот почему тот, кто привержен деяниям, всегда страдает; тот, кто борется за выгоду, непременно разорится.
Некогда сила Гунгуна [87]была такова, что от его удара в гору Щербатую земля покосилась на юго-восток; [он] боролся за престол с Гаосином, [88]а в результате погиб в пучине, род его прервался, прекратились жертвы предкам. Наследник юэского вана [89]бежал в горы, но юэсцы выкурили его из пещеры, и он вынужден был подчиниться. С этой точки зрения достижение чего-либо зависит от благовременья, не от соперничества; порядок зависит от дао, не от мудрости. Земля находится внизу и не стремится ввысь, поэтому покойна и не тревожится; вода течет вниз, никого не опережая, поэтому течет быстро, не замедляя течения.
Когда-то Шунь [90]пахал на горе Ли. На следующий год земледельцы стали бороться за тощие земли, уступая друг другу жирные; [Шунь] удил рыбу у самого берега, а на следующий год рыбаки стали бороться за мелководье, уступая друг другу глубины и заливы. В те времена уста не произносили речей, рука не делала указующих жестов. Хранили сокровенное благо в сердце, а изменения происходили [как по велению] духа. Если бы Шунь не обладал волей, то какие бы прелестные речи ни произносил и сколько бы по дворам ни говорил, не изменил бы этим ни одного человека. То дао, которое нельзя выразить словами, велико и могущественно! Поэтому смогли справиться с саньмяо, привлечь ко двору племя Крылатых, склонить на свою сторону государство Нагих, собрать дань с сушэней, [91]не рассылая приказов, не распространяя повелений. Изменяли обычаи, меняли привычки – и все это лишь велением сердца. Законы, установления, наказания, штрафы – разве могли бы достичь этого?
Вот почему мудрец пестует свой внутренний корень и не занимается украшением верхушки, [92]хранит свой разум и сдерживает ухищрения своего ума. Безмолвный, пребывает в недеянии, но ко всему причастен; невозмутимый, не управляет, а все содержит в порядке. То, что называю «недеянием», означает не опережать действия (хода) вещей; то, что называю «ко всему причастен», – это следовать действию (ходу) вещей; то, что называю «неуправлением», – не изменять естественности; то, что называю «все содержит в порядке», – соблюдать взаимное соответствие вещей. Тьма вещей имеет нечто, ее породившее, но только [сама вещь] знает, как сохранить свой корень; сотни дел имеют некий общий источник, но только каждое из них знает, как сохранить свой ход. Это значит – конец не имеет конца, предел не имеет предела.
Постигать вещи, не ослепляясь ими, откликаться на звуки, не оглушаясь ими, – это значит понять небо. [93]
Вот почему тот, кто обрел дао, слаб волей, но силен делами. Сердце его пусто и откликается должному. [94]Те, кого называю «слабыми волей, сильными делами», мягки, как пух, и тихо покойны, прячутся за робостью, скрываются за неспособностью. Спокойно бездумны, действуют, не упуская момента, вместе с тьмой вещей вращаются, свершая кругооборот. Не запевают первыми – воспринимают и откликаются. Вот почему благородные берут имена подлых, [95]а высокое неизбежно берет за основание низкое. Опираются на малое, чтобы объять большое; помещаются внутри, чтобы управлять наружным; действуют мягко, а на деле – твердо; с помощью слабого оказываются сильными. Следуя смене превращений, овладевают искусством одного [96] и с помощью немногого управляют многим.
Те, кого называю «сильны делами», встречая изменения, откликаются на момент, устраняют несчастье, побеждают трудности. Нет такой силы, которую бы не одолели; нет такого врага, которого бы не осилили. Откликаются на превращения, угадывают момент – и никто не способен им повредить. Вот почему, кто хочет силы, хранит ее с помощью слабости. Скопление мягкости дает твердость; скопление слабости дает силу. Наблюдение за тем, что скапливается, дает знание границ счастья и несчастья. Сильный побеждает неравного себе, а если встречает равного, то силы уравновешиваются. Мягкий же побеждает превосходящего, и силы его неизмеримы.
Войско сильное погибает, дерево крепкое ломается, щит прочный раскалывается, зубы тверже языка, а гибнут раньше. Потому что мягкое и слабое – костяк жизни, а твердое и сильное – спутники смерти.
Цюй Боюй [97]в пятьдесят лет понял, что сорок девять прожиты в заблуждении. Отчего так? Тому, кто впереди, трудно достается знание, а тот, кто позади, легко добивается успеха. Передние взбираются наверх сами, а задние за них цепляются. Передние прокладывают след, а задние в него ступают. Передние проваливаются в яму, а задние могут рассчитать. Передние терпят поражение, а задние могут его избежать.
С этой точки зрения передние для задних все равно что мишень для лука и стрелы, они подобны колокольцам и лезвию ножа. [98]Каким образом лезвие ввергает себя в беду, а колокольцы не знают несчастья? Благодаря своему месту позади. Это хорошо известно миру и простому люду, от этого не может уберечься достойный и знающий. Те, кого называю «задние», не есть что-то застывшее и неподвижное. Они дорожат мерой и соответствием времени. Следуя закону [внутреннего соответствия], определяемому дао, составляют пару с изменениями. [99]Передние управляют задними, задние управляют передними. Каким образом? Не теряя того, с помощью чего управляют, люди не могут управлять. Время же необратимо. Передние уходят слишком далеко, задние – отстают. Солнце совершает кругооборот, луна завершает круг. Время течет независимо от людей. Вот почему мудрец не ценит яшмы в один чи, а ему дороже вершок тени от солнечных часов. Время трудно схватить, но легко упустить. Юй мчался в погоне за временем. [100]Сваливались башмаки – не подбирал, шапка зацепится – не оборачивался. Он не боролся за место впереди, а боролся за время.
Мудрец хранит чистое дао и держит суставы расслабленными. Следуя общему ходу, откликается на изменения. Всегда позади, не забегает вперед. Мягкий, и потому спокойный; умиротворенный, и потому твердый. Доблестные и могучие не могут с ним соперничать.
Ничто в Поднебесной не может сравниться с водой [101]по мягкости, но она велика беспредельно, глубока безмерно. Простирается в длину бескрайне. Волны ее безбрежны. Вдохнет, выдохнет, сожмется, разольется. Простирается в пространстве без меры. Высоко в небе образует дождь и росу. Внизу на земле – источники и заводи. Тьма вещей без нее не родится. Сотни дел без нее не вершатся. Она обнимает все множество живого, но не знает ни любви, ни ненависти. Напитывает влагой мельчайшие существа и не требует вознаграждения. Обогащает Поднебесную и не истощается. Облагодетельствует простой народ и не несет урона. Всегда в пути, но не может дойти до конца. Малая, но не может быть зажата в ладони. Нанеси удар – не поранишь, коли – не проколешь, руби – не разрубишь, жги – не горит. То течет спокойно, то бурлит, взбудораженная, но не рассеивается. Точит металлы и камни. Наполняет собой всю Поднебесную. Разливается на безбрежных просторах, парит выше туманов. Бежит в долинах и руслах рек, орошает пустынные поля. Имеет ли излишек или недостаток – небо и земля берут или отдают (восполняют). Ее получает тьма вещей, и нет здесь ни первых, ни последних. Поэтому нет ни частного, ни общего.
87
Гунгун (Ведающий разливами) – мифический титан, который боролся за владычество и стал причиной мировой катастрофы.
89
Наследник царя Юэ, не желая занимать престол и не будучи в состоянии противостоять упорству своих подданных, непременно хотевших возвести его на царство, бежал в горы. Однако юэсцы нашли его и там. Этот эпизод использован и в «Чжуанцзы».
91
Саньмяо, племя Крылатых, государство Нагих, сушэни – все некитайские племена, которые, по преданию, добровольно покорились мудрости мифических китайских правителей.
93
Постигать вещи, не ослепляясь ими – т. е. постигать внешний мир, но не давать ему власти над собой.
94
Сердце его пусто и откликается должному – мудрец очищает свое сердце от всего, что связывает его с вещным миром, и так соединяется в одно с природой. Ее движение и есть то «должное», на что он «откликается».
95
Благородные берут имена подлых – имеется в виду вежливая форма речи, при которой говорящий, хотя бы и из благородных называет себя так, как в другое время зовет только подлое сословие, типа русского «Ваш раб» и др.
96
Овладевает искусством одного – как уже говорилось (см. прим. 73), искусство в «Хуайнаньцзы» понимается как особый вид знания. «Искусство одного» есть, по существу, познание «одного». «Одно» в разных контекстах может быть понято как единица – начало отсчета, и как одно (единое) – начало всего сущего и его конец, и как Единое – стоящее вообще особо от всего сущего, чаще это там и – «Великое Единое».
99
Составляют пару с изменениями – выражение «составлять пару с чем-либо» означает «уподобляться», «в точности имитировать».