— Кофе будешь? — спросила она, завязывая пояс халата.
— Не откажусь.
Пока она колдовала на кухне, Гоги рассматривал комнату. Ноты на пианино, фотографии с премьер, книги — все дышало артистической богемностью. Скоро Николь могла оказаться в совсем другом мире — размеренном, загородном, буржуазно-уютном.
— Расскажи, как дела, — Николь поставила перед ним чашку с дымящимся кофе. — Я слышала, тебя назначили директором какой-то студии?
— Анимационной. А4+. — Гоги отхлебнул кофе. — Будем делать мультфильмы. Хорошие, качественные.
— Как интересно! А я и не знала, что ты разбираешься в кино.
— Разберусь по ходу дела. — Он достал из кармана связку ключей, положил на стол. — Николь, у меня есть предложение.
Она посмотрела на ключи, потом на него.
— Слушаю.
— Мне дали коттедж в Переделкино. Хороший дом, сад, все условия. — Слова шли не так гладко, как он планировал. — Подумал… может быть, нам стоит… ну, жить вместе?
Николь взяла ключи, повертела в руках. Молчала долго, о чем-то размышляя.
— Гоша, милый, — наконец сказала она мягко. — Это очень щедрое предложение. И я тронута, правда.
Но в ее голосе он уже слышал отказ.
— Понимаешь, — продолжала Николь, вставая и подходя к окну, — моя жизнь сейчас в театре. Утром репетиции, вечером спектакли. Иногда до самой ночи. А Переделкино — это так далеко от центра…
— Я могу просить Семена Петровича возить тебя, — поспешно сказал Гоги. — Или купим отдельную машину…
— Дело не в машине. — Она повернулась к нему лицом. — Дело в том, что я только начинаю карьеру. Это первая серьезная роль. Впереди столько планов, столько возможностей…
Гоги понимал. В ее возрасте, в ее положении семейная жизнь могла стать помехой профессиональному росту. Театральный мир требовал полной самоотдачи, особенно от молодых артистов.
— А еще, — Николь села рядом, взяла его за руку, — мне кажется, мы оба слишком поспешили. Мы знакомы всего месяц. Да, между нами что-то есть, но… совместная жизнь — это серьезный шаг.
— Значит, отказ? — спросил он, стараясь не показать разочарования.
— Не отказ. Отсрочка. — Она мягко улыбнулась. — Дай мне время разобраться с карьерой, утвердиться в театре. А потом… кто знает?
Она встала, начала собираться. Надевала костюм, причесывалась, превращаясь из домашней девушки в театральную актрису. Гоги наблюдал за этой трансформацией, понимая, что проиграл.
— Ты не сердишься? — спросила Николь, поправляя помаду перед зеркалом.
— Нет. Понимаю твою позицию.
— Мне действительно пора. Сегодня читка новой пьесы. — Она взяла сумочку, подошла к нему. — Ключи оставь себе. Может, когда-нибудь я все-таки приеду посмотреть на твой дом.
Поцелуй был быстрым, почти дружеским. Потом хлопнула дверь, и он остался один в опустевшей квартире.
Гоги допил остывший кофе, убрал ключи в карман. План не сработал, но катастрофы не было. Николь осталась в его жизни, просто не готова была к серьезным переменам. Может, и к лучшему — пока он сам толком не разобрался со своей новой жизнью.
Спустившись вниз, он сел в автомобиль.
— В студию, товарищ Гогенцоллер? — спросил Семен Петрович.
— В студию.
По дороге он смотрел в окно на московские улицы. Где-то среди этих домов жила Аня с ее книгами и звездами, где-то Нина мыла полы в бараке и мечтала о недостижимом счастье. А он ехал в свою новую жизнь директора студии, обладателя коттеджа, человека с перспективами.
Николь выберет карьеру — это было очевидно. Талантливые женщины редко жертвовали профессией ради семейного уюта. И он не мог ее винить — в ее возрасте у него самого были похожие амбиции.
Автомобиль свернул на Мосфильмовскую. Впереди ждал рабочий день, полный новых задач и решений. Личная жизнь подождет — сначала нужно наладить профессиональную.
Глава 3
В просторном зале студии А4+ собрались все ведущие сотрудники. Гоги стоял перед большим мольбертом, на котором были развешены его иллюстрации — результат нескольких бессонных ночей в мастерской Переделкино.
— Товарищи, — начал он, указывая на центральный эскиз, — хочу представить наш первый большой проект. Рабочее название — «Василиса и Дух леса».
Рисунки завораживали. Густые русские леса, где между стволами берез и сосен мелькали неведомые тени. Девушка в сарафане и кокошнике стояла на лесной поляне, протягивая руку к огромному медведю с мудрыми человеческими глазами. За ними возвышались древние дубы, в кронах которых угадывались лица старых богов.