— Товарищи, — начал Гоги, раскладывая на столе листы сценария, — я попросил вас собраться не случайно. Наш фильм должен стать не просто качественным продуктом для внутреннего рынка, а произведением мирового уровня.
— Амбициозная задача, — заметил Михалков, листая страницы. — А что конкретно вы имеете в виду под «мировым уровнем»?
— Международные кинофестивали, — честно ответил Гоги. — Каннский, Венецианский, Берлинский. Советская анимация должна заявить о себе на весь мир, показать, что мы умеем делать не только агитационные ролики, но и настоящее искусство.
Шварц поднял брови, усмехнулся:
— Интересно. А власти одобряют такие планы?
— Лаврентий Павлович считает, что культурная экспансия не менее важна военной. Если наши фильмы будут побеждать на западных фестивалях, это повысит престиж СССР.
— Разумный подход, — кивнул Эрдман. — Но для этого сценарий должен быть безупречным. Западные критики не простят ни слабых диалогов, ни затянутых сцен, ни идеологической прямолинейности.
Птушко взял несколько страниц, внимательно прочитал:
— Основа хорошая. Конфликт между традицией и прогрессом актуален для любой страны. Но есть моменты, которые нужно доработать.
— Слушаю, — Гоги достал блокнот.
— Первое — диалоги слишком литературные. В мультфильме каждое слово на вес золота, нет времени на красивости. Второе — некоторые сцены можно показать без слов, через визуальные образы. Третье — нужна более яркая кульминация.
Михалков листал сценарий, время от времени что-то подчёркивая карандашом:
— А ещё у вас Василиса слишком идеальная. Западные зрители любят героев с недостатками, с внутренними противоречиями.
— Но она же положительная героиня, — возразил Гоги.
— Положительная не значит безупречная, — мягко поправил Шварц. — Посмотрите на лучшие сказки — у Золушки есть наивность, у Красной Шапочки — легкомыслие, у Белоснежки — доверчивость. Недостатки делают персонажей живыми.
Эрдман поднялся, начал расхаживать по комнате:
— Давайте проработаем каждый акт отдельно. Первый акт — знакомство с героями и миром. Здесь всё неплохо, но экспозиция затянута. Нужно быстрее погружать зрителя в конфликт.
— А как это сделать? — спросил Гоги.
— Начните не с идиллической деревенской жизни, а с приезда воеводы. Пусть зритель сразу поймёт — в мир пришли перемены. А уклад жизни покажете попутно, через реакцию героев на нововведения.
Птушко кивнул:
— Правильно. В кино время — главный враг. Каждая минута должна работать на сюжет или на характеры.
Следующие три часа прошли в интенсивной работе. Сценаристы разобрали текст по косточкам, находя слабые места и предлагая решения. Гоги записывал каждое замечание, каждую идею.
— Сцена знакомства Василисы с Лешим, — говорил Шварц. — У вас они сразу находят общий язык. А что если сделать их встречу более драматичной? Пусть Василиса сначала боится духа леса, а он не доверяет человеку. Конфликт, а потом понимание.
— Хорошая идея, — согласился Гоги. — Это добавит динамики.
— А воевода, — подключился Михалков, — не должен быть однозначным антагонистом. Покажите, что он искренне верит в пользу своих действий. Пусть у него будет трагическая предыстория — погибшая в набегах семья, разорённое поместье. Тогда его стремление к прогрессу станет понятным.
Эрдман предложил изменить финальную сцену:
— У вас всё заканчивается слишком гладко. Воевода внезапно прозревает и меняет планы. Это выглядит неубедительно. Лучше сделать так: он всё же строит дорогу, но идёт на компромисс. Обходит священную рощу, строит мост вместо насыпи. Показывает, что прогресс возможен без варварства.
— И добавить эпилог, — предложил Птушко. — Несколько лет спустя. Дорога работает, лес процветает, Василиса стала хранительницей нового баланса между цивилизацией и природой.
К вечеру сценарий был переработан кардинально. Структура стала более динамичной, персонажи — объёмными, диалоги — точными и ёмкими. Главное — исчезла дидактичность, проповедническая назидательность, которая так раздражала западных критиков в советских фильмах.
— Теперь это действительно может претендовать на международные награды, — подвёл итог Шварц. — История понятна любому зрителю, независимо от национальности и политических взглядов.