Утром Гоги проснулся от запаха кофе. Николь стояла у плиты в шёлковом халатике, готовя завтрак. Волосы растрепались, но она выглядела прекрасно.
— Доброе утро, мой дорогой, — улыбнулась она. — Как спалось?
— Замечательно. — Он надел брюки, подошёл к ней. — Пахнет божественно.
— Французский кофе и круассаны. Специально для тебя.
За завтраком Николь была особенно нежной. Накладывала ему масло на хлеб, подливала кофе, рассказывала смешные театральные байки.
— Гоша, — сказала она, когда они допивали кофе, — у меня есть к тебе просьба.
— Слушаю.
— Ты же знаешь много важных людей в кино. Может быть, ты мог бы… — она замялась, — ну, познакомить меня с кем-нибудь? Или даже… может, в твоём мультфильме найдётся роль?
Гоги медленно поставил чашку на стол. Вот оно — то, чего он подсознательно ждал с самого начала их отношений.
— Николь, — сказал он мягко, — в мультфильме все роли уже распределены. А что касается знакомств…
— Ну хотя бы попробуй! — перебила она. — Я талантливая актриса, мне нужны хорошие роли. А ты можешь помочь.
— Я не хочу смешивать личные отношения с профессиональными.
— Почему? — В её голосе прозвучала обида. — Разве любящий мужчина не должен помогать женщине?
— Любящий мужчина, возможно, должен. Но я не уверен, что мы говорим о любви.
Николь резко встала из-за стола, лицо исказилось от гнева.
— То есть как это понимать? Провёл со мной ночь и теперь отказываешься помочь?
— Я провёл с тобой прекрасную ночь. Но это не делает меня обязанным устраивать твою карьеру.
— Значит, я для тебя просто… развлечение?
Гоги встал, начал одеваться.
— Николь, мы оба взрослые люди. Между нами была страсть, влечение. Но не любовь. Давай будем честными.
— Честными? — Она засмеялась резко, неприятно. — Значит, ты честно использовал меня для удовольствия?
— Никто никого не использовал. Мы просто хорошо провели время.
— Хорошо провели время! — Голос Николь стал пронзительным. — А я думала, что мы строим отношения!
— На основе чего? — Гоги застёгивал рубашку, не глядя на неё. — Мы почти не знаем друг друга. Встречаемся раз в неделю, занимаемся любовью и расстаёмся.
— А что ещё нужно?
— Понимание. Общие интересы. Желание быть вместе не только в постели.
Николь села на диван, закрыла лицо руками.
— Значит, это всё? — спросила она глухо.
— Наверное, да. — Гоги надел пиджак. — Николь, ты красивая, талантливая женщина. Найдёшь мужчину, который будет тебя по-настоящему любить.
— А ты меня не любишь?
Он помолчал, честно анализируя свои чувства.
— Нет, — сказал он наконец. — Я восхищался тобой, желал тебя. Но это не любовь.
— Тогда уходи, — тихо сказала она. — И больше не появляйся.
На улице Гоги глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Странное чувство — не сожаления, а облегчения. Словно снял тесную одежду или вышел из душной комнаты.
По дороге в студию он размышлял о произошедшем. Николь была прекрасной любовницей, но между ними не было той искры, которая превращает влечение в любовь. Они занимались любовью, но не любили друг друга.
Страсть — это прекрасно, но она проходит. А что остаётся потом? Если нет духовной близости, общих целей, взаимного уважения — ничего не остаётся.
Николь искала покровителя, который помог бы её карьере. Он искал женщину, которая разделила бы его интересы. Они ошиблись друг в друге, приняв физическое влечение за нечто большее.
В студии его ждала привычная работа — эскизы, раскадровки, встречи с сотрудниками. Настоящая жизнь, наполненная смыслом и целью. А то, что было с Николь, — лишь эпизод, красивый, но неглубокий.
— Георгий Валерьевич, — заглянула Антонина Ивановна, — как дела? Хорошо отдохнули вчера?
— Отлично, — ответил он, доставая из портфеля новые наброски. — Пора возвращаться к работе.
И странное дело — работа показалась ему более захватывающей, чем самая страстная ночь. Потому что в творчестве была не только страсть, но и любовь — любовь к искусству, к красоте, к тому делу, которому он посвятил жизнь.
В большом зале студии А4+ был установлен рояль, принесённый специально для этого мероприятия. Арам Ильич Хачатурян сидел за инструментом, перебирая клавиши, настраивая звучание под акустику помещения. Рядом стояли пюпитры для музыкантов оркестра.