— Природа выглядит живой, — одобрил Берия. — Не декорацией, а настоящим лесом.
Кульминацией отрывка стало появление Лешего. Дух леса материализовался из утреннего тумана под звуки флейты и гобоя. Сергей Мартинсон озвучивал его так, словно говорила сама природа:
— Здравствуй, внученька. Опять за советом пришла?
— Дедушка Лесович, — отвечала Василиса, — люди в деревне говорят, что придут чужие люди, лес рубить станут. Неужели правда?
Диалог длился несколько минут, но зрители не отрывались от экрана. Разговор древнего духа с молодой девушкой был философским, но понятным, глубоким, но не скучным.
Последняя сцена показывала приезд воеводы. Михаил Жаров озвучивал его сдержанно, без театральности:
— Именем государя императора объявляю — через вашу землю пройдёт железная дорога. Лес подлежит вырубке в течение месяца.
Лица жителей деревни выражали растерянность и страх. Но не карикатурные — живые человеческие эмоции, переданные через тонкую анимацию.
Экран погас, включился свет. В зале стояла тишина — оба зрителя обдумывали увиденное.
— Что скажете, Лаврентий Павлович? — спросил Гоги.
Берия поднялся с кресла, неспешно подошёл к экрану, потрогал его рукой.
— Впечатляет, — сказал он наконец. — Это действительно новый уровень. Не агитация, не примитивная пропаганда, а настоящее искусство.
— Техническое исполнение безупречно, — добавил Крид. — Каждый кадр проработан до мелочей. Такое качество не стыдно показать на любом международном фестивале.
— А что скажете о содержании?
— Умно, — ответил Берия. — Вы взяли вечную тему — конфликт старого и нового — и подали её без лобовой дидактики. Зритель сам делает выводы.
Крид встал, опёрся на трость:
— Мне нравится, что персонажи неоднозначны. Воевода не злодей, а человек, исполняющий долг. Леший не враг прогресса, а защитник баланса. Это европейский подход к драматургии.
— Именно к этому мы и стремились, — ответил Гоги. — Создать фильм, понятный любой аудитории.
— Когда будет готов полный метраж? — спросил Берия.
— К началу декабря. Нужно ещё два месяца на озвучивание и финальный монтаж.
— Отлично. Как раз к дню рождения товарища Сталина. — Берия достал из кармана папиросы. — А что с международными фестивалями?
— Подавать заявки лучше всего на весенние смотры следующего года, — ответил Гоги. — Каннский фестиваль, Венецианский биеннале.
— Готовьте заявки, — кивнул Берия. — У меня есть связи в международной киносреде. Проследим, чтобы фильм попал к нужным людям.
Крид подошёл к Гоги, положил руку на плечо:
— Георгий Валерьевич, вы оправдали все надежды. Этот фильм станет культурным прорывом СССР.
— Надеюсь, что так, — скромно ответил Гоги.
— Не надейтесь, а знайте, — поправил Берия. — У вас получилось то, что не удавалось никому — совместить идеологическую правильность с художественным качеством.
— И самое главное, — добавил Крид, — вы доказали, что советское искусство может быть конкурентоспособным на мировом уровне. Это стратегически важно.
Когда плёнка была упакована обратно, Берия задержал Гоги:
— У меня есть ещё один вопрос. После завершения этого проекта готовы ли вы к новым задачам?
— Каким задачам?
— Более масштабным. Речь идёт о создании целой серии фильмов, способных конкурировать с продукцией Голливуда.
— Интересно. А тематика?
— Русская классика, адаптированная для мирового проката. «Руслан и Людмила», «Конёк-Горбунок», былины о русских богатырях. Культурная экспансия в чистом виде.
Гоги задумался. Перспектива была заманчивой — создать целую серию анимационных шедевров, прославляющих русскую культуру.
— Подумаю, — ответил он. — Сначала нужно завершить «Василису».
— Конечно. Но держите предложение в уме.
Выходя из особняка, Гоги чувствовал удовлетворение. Показ прошёл успешно — высокопоставленные зрители оценили качество работы. Фильм получил путёвку в большую жизнь.
Впереди оставалось два месяца напряжённой работы, а потом — премьера. И возможно, международное признание советской школы анимации.