— О чём именно думала? — Гоги почувствовал, как её рука уютно устроилась на его локте.
— О том, что ты похож на двойную звезду. Снаружи кажется одной, а на самом деле их две, вращающиеся вокруг общего центра.
— Это как понимать?
— У тебя есть Гоша-художник, который создаёт красоту. И есть Гоша-человек, который боится показать свою уязвимость. Они вращаются друг вокруг друга, но редко позволяют себе быть одним целым.
Они остановились у витрины книжного магазина. Аня не отпускала его руку, и от этого простого прикосновения становилось удивительно спокойно.
— А ты? — спросил он. — Тоже двойная звезда?
— Наверное. Есть Аня-учёный, которая изучает далёкий космос. И есть Аня-женщина, которая хочет простого человеческого тепла.
Они медленно шли по Арбату. Вечерняя толпа была неспешной — люди гуляли, рассматривали витрины, заходили в кафе. Предновогоднее настроение делало всех добрее и расслабленнее.
— Зайдём в кафе? — предложила Аня. — Хочется горячего чая.
В маленьком уютном заведении они сели за столик у окна. Аня села не напротив, а рядом с ним на банкетке. Её плечо касалось его плеча, и это прикосновение было естественным, не нарочитым.
— Расскажи мне что-нибудь не о работе, — попросила она, наливая чай из самовара.
— О чём?
— О том, каким ты видишь идеальный день. О книгах, которые изменили твою жизнь.
Гоги задумался. Когда в последний раз кто-то интересовался не его проектами, а им самим?
— Проснуться без будильника. Долгий завтрак с хорошим кофе и интересной книгой. Рисовать что-то для души, не по заказу. Вечером — беседа с умным человеком. — Он посмотрел на неё. — Примерно как сегодня.
— Мне нравится твой идеальный день, — улыбнулась Аня. — В нём есть место для другого человека.
Они говорили обо всём и ни о чём. О книгах Булгакова, которые читали в самиздате. О том, изменится ли мир к лучшему. О том, почему зимой хочется больше тепла — не физического, а душевного.
— Пойдём прогуляемся ещё? — предложила Аня, когда чай был допит.
На улице стало ещё теплее для декабря. Они шли медленно, не желая расставаться. Разговор то затихал, то возобновлялся, но пауз неловких не было.
— А знаешь, — сказал Гоги, когда они дошли до Патриарших прудов, — мне с тобой очень спокойно.
— Мне тоже. — Аня остановилась, повернулась к нему. — С тобой я могу быть собой, не играть никаких ролей.
Они стояли рядом под фонарём, и между ними было какое-то особое притяжение. Не страсть, не влюбленность — что-то более глубокое и устойчивое.
— Аня, — тихо сказал он.
— Да?
— Мне не хочется, чтобы этот вечер заканчивался.
— И мне не хочется.
Он взял её за руку. Пальцы переплелись естественно, словно так и должно было быть. Они пошли дальше, и казалось, что могут идти так всю ночь.
— А что будет после премьеры? — спросила Аня.
— Не знаю. Наверное, новые проекты, новые задачи. А ты?
— Защищу диплом, потом, может быть, аспирантура. Или работа в обсерватории.
— Далеко от Москвы?
— Возможно. А ты будешь скучать?
Он остановился, посмотрел на неё серьёзно.
— Буду. Очень.
— И я буду скучать.
Между ними повисла тишина, полная невысказанного. Они понимали — что-то важное происходит между ними, но пока не готовы это назвать.
— Проводи меня домой, — попросила Аня.
Дорога до её дома заняла полчаса, но казалось, что прошло несколько минут. У подъезда они стояли, не решаясь попрощаться.
— Спасибо за вечер, — сказала она.
— Спасибо тебе. Такие вечера нужно беречь.
— Приходи ещё. После премьеры, когда у тебя будет время.
— Обязательно приду.
Она поднялась на цыпочки, поцеловала его в щёку. Не страстно, а нежно, как целуют дорогого человека.
— До встречи, Гоша.
— До встречи, Аня.
Домой он ехал в состоянии удивительного покоя. Этот вечер был как островок настоящей жизни среди океана работы и обязательств. Простые человеческие радости — разговор, прогулка, тепло руки в руке.
С Аней не было игр, расчётов, попыток произвести впечатление. Только искренность, понимание, желание быть рядом. То самое чувство, которое люди ищут всю жизнь и редко находят.