Дверь открылась несмотря на запрет. В кабинет вошел Карим с подносом в руках — две чашки кофе и тарелка бутербродов.
— Решил проверить, живы ли вы еще, — сказал он, ставя поднос на стол. — Третий день не выходите из кабинета.
Гоги поднял глаза, удивился. Карим выглядел непривычно — без пенсе, с усталым лицом, в мятой рубашке. Обычная безупречность куда-то исчезла.
— Спасибо, но не голоден, — Гоги вернулся к документам. — Нужно закончить анализ региональных показателей к завтрашнему докладу в ЦК.
— Региональные показатели подождут, — Карим сел в кресло напротив. — А вот вы можете не дождаться, если будете работать в таком темпе.
— У меня нет времени на философские беседы…
— У вас нет времени на жизнь, — перебил Карим. — Когда вы в последний раз видели солнечный свет? Или читали что-то кроме служебных бумаг?
Гоги отложил ручку, посмотрел на заместителя. Тот наливал кофе из термоса, лицо его было серьезным, без привычной иронии.
— С чего такая забота о моем здоровье?
— С того, что мертвый министр мне не нужен, — просто ответил Карим. — А живой зомби, который превратился в бумагообрабатывающую машину, — тоже.
Он протянул чашку кофе. Аромат был изумительным — настоящий турецкий, не суррогат из министерской столовой.
— Откуда такой кофе?
— Привез из командировки из Стамбула, — Карим отхлебнул из своей чашки. — Там консультировал по вопросам культурных связей с Турцией.
Гоги взял чашку, вдохнул аромат. Кофе действительно был превосходным — крепким, густым, с легкой горчинкой.
— Не знал, что у нас есть культурные связи с Турцией.
— У нас есть культурные связи со всем миром, товарищ министр. Или должны быть, — Карим откусил кусок бутерброда. — Культура не знает границ. Хотя политика иногда их устанавливает.
Они пили кофе молча. За окном медленно опускались вечерние сумерки, зажигались первые фонари. Москва жила своей жизнью, а здесь, в министерском кабинете, время словно остановилось среди папок и отчетов.
— Карим, — сказал Гоги наконец, — зачем вы пришли? Мы же с вами не друзья.
— Не враги, — поправил эстонец. — Конкуренты, может быть. Люди с разными взглядами на одну работу. Но не враги.
Он поставил чашку на стол, откинулся в кресле.
— Знаете, я изучал ваше досье еще до назначения сюда. Художник, мультипликатор, создатель «Василисы и Духа леса». Человек, который умел видеть красоту и создавать ее.
— Это было давно.
— Три месяца назад, — усмехнулся Карим. — Но для вас это действительно кажется давно. Потому что вы перестали быть тем человеком.
Гоги нахмурился.
— Я стал министром. Это требует других качеств.
— Министром может стать любой исполнительный чиновник, — возразил Карим. — А вот министром культуры должен быть человек, который понимает, что такое культура. Не статистика культурного производства, а живая культура.
— Красивые слова. А на деле?
— А на деле вы превратились в счетовода, — жестко сказал Карим. — Считаете тиражи книг, метраж пленки, количество спектаклей. Но совершенно забыли о том, что стоит за этими цифрами.
Он встал, подошел к забытому мольберту в углу, провел рукой по покрытому пылью холсту.
— Когда вы в последний раз держали в руках кисть?
— Некогда…
— Когда читали стихи не для служебных целей?
— У меня нет времени на стихи…
— Когда просто смотрели на закат, не думая о планах и отчетах?
Гоги молчал. Действительно, когда? Все последние недели были заполнены работой — совещания, доклады, проверки, согласования. Искусство осталось где-то на периферии сознания, как детское увлечение, которое пора бы оставить.
— Вы знаете, что происходит с человеком, который перестает заниматься тем, что составляет суть его натуры? — продолжал Карим, возвращаясь к столу. — Он высыхает изнутри. Превращается в функцию, в должность, в набор обязанностей.
— Зато эффективно выполняет служебные задачи.
— Какие задачи может эффективно выполнять министр культуры, который забыл, что такое культура? — Карим сел обратно. — Вы управляете тем, чего не понимаете. Руководите людьми, язык которых забыли.
Гоги отпил кофе, задумался. В словах Карима была болезненная правда. Когда он в последний раз разговаривал с художником о живописи? Или с режиссером о кино? Все общение свелось к обсуждению планов, бюджетов, отчетов.