— А вон там, видите огонек? — добавляла молодая женщина с ребенком. — Это лесничество. Мой брат там работает. Говорит, зимой волки близко к дому подходят.
Каждая история ложилась на бумагу дополнительными штрихами. Гоги рисовал не просто пейзажи, а жизнь людей, связанную с этими местами. Его альбом становился летописью путешествия в глубь России.
Ночью поезд делал долгие остановки на маленьких станциях. Гоги выходил на перрон, дышал морозным воздухом, смотрел на звезды. Небо здесь было чище московского, звезды — ярче. Где-то там, среди этих созвездий, работала Аня, изучая переменные звезды в созвездии Лиры.
— Скоро увижу тебя, — пробормотал он, глядя в небо.
К утру поезд подходил к Сортаваале. Пейзаж за окном становился все суровее — голые скалы, покрытые снегом, замерзшие озера, редкие домики, прижавшиеся к земле от ветра.
— Приехали, художник, — разбудил его лесник. — Дальше тебе на лодке до острова добираться. Но зимой переправа редко ходит.
— Найду способ, — ответил Гоги, собирая вещи.
На вокзале в Сортаваале он узнал, что до Валаамского маяка можно добраться только на собачьих упряжках — лед на озере достаточно крепок, но для обычного транспорта опасен.
Нашел местного каюра, согласившегося довезти его за разумную плату. Упряжка из шести лаек была готова к дальней дороге.
— Километров сорок по льду, — объяснял каюр, проверяя упряжь. — Если погода не испортится, за день доберемся. Только одевайтесь теплее — ветер на озере злой.
Гоги купил тулуп и валенки, запасся термосом с горячим чаем. Устроился в санях, укутался одеялом. Собаки нетерпеливо скулили, готовые к дороге.
— Поехали! — крикнул каюр, и упряжка рванула с места.
Ладожское озеро открылось во всем своем зимнем великолепии. Бескрайняя белая равнина, уходящая к горизонту, где небо сливалось со льдом. Островки торчали из снега темными пятнами, покрытые соснами и елями.
Собаки бежали легко, привычно. Полозья саней шуршали по насту, ветер свистел в ушах. Гоги пытался рисовать, но руки мерзли даже в рукавицах. Пришлось довольствоваться тем, что запоминал виды для будущих работ.
— Видишь дымок на горизонте? — крикнул каюр через несколько часов пути. — Это твой маяк. Скоро будем.
Сердце Гоги забилось быстрее. Где-то там, в том домике под маяком, жила Аня. Та самая девушка, с которой он мечтал о переменных звездах и говорил о красоте искусства.
— Что он чувствует? — думал он, глядя на приближающийся остров. — Радость встречи? Страх разочарования? Надежду на новое начало?
Все вместе. И еще что-то новое — ощущение правильности происходящего. Впервые за долгие месяцы он был уверен, что поступает именно так, как надо.
Упряжка взбежала на берег острова, остановилась у небольшого домика. Рядом возвышалась башня маяка, темная на фоне серого неба. Дым шел из трубы дома — значит, хозяева были дома.
Гоги расплатился с каюром, взял свои вещи. Сердце колотилось как бешеное, когда он подходил к двери дома.
Постучал. За дверью послышались шаги, голос:
— Кто там?
— Гоги, — ответил он просто. — Георгий Гогенцоллер. Можно войти?
Долгая пауза. Потом звук поворачивающегося ключа в замке.
Дверь открылась, и он увидел ее.
Дверь открылась, и время остановилось.
Аня стояла в проеме, освещенная теплым светом из дома. Она изменилась — стала взрослее, увереннее, но осталась прежней. Те же серые глаза, та же изящная фигура, те же светлые волосы, только теперь собранные в простую косу. На ней была грубая шерстяная кофта поверх белой рубашки, темные брюки, валяные тапочки — простая рабочая одежда, но она делала ее еще красивее.
— Гоги? — негромко сказала она, словно не веря своим глазам. — Это действительно ты?
— Действительно я, — ответил он, не в силах оторвать взгляд от ее лица.
Они стояли на пороге, разделенные всего несколькими шагами, но каждый из этих шагов казался пропастью. Слишком много произошло за эти месяцы, слишком разными стали их жизни.
— Как ты меня нашел? — спросила Аня, отступая в глубь дома и жестом приглашая его войти.
— Использовал служебные возможности, — честно ответил Гоги, переступая порог. — Надеюсь, ты не против?
— Не против, — улыбнулась она. — Просто удивлена. Министр культуры СССР навещает заброшенный маяк в Карелии. Звучит как начало анекдота.