Дом внутри оказался уютным и теплым. Простая мебель, книжные полки вдоль стен, большой стол у окна, заваленный картами звездного неба и астрономическими таблицами. В углу стоял мощный телескоп, направленный в окно. На подоконнике цвели комнатные растения — неожиданно яркое пятно среди северной суровости.
— Проходи, садись, — Аня сняла с плиты чайник, начала заваривать чай. — Как добирался? Дорога зимой не из легких.
— На собачьей упряжке от Сортавалы, — Гоги сел за стол, не переставая рассматривать ее. — Красота невероятная. Всю дорогу рисовал.
— Ты все еще рисуешь? — в голосе прозвучал интерес. — А я думала, высокая должность отнимает все время.
— Отнимала, — он достал из чемодана альбом с дорожными зарисовками. — Но я уволился позавчера. Теперь снова простой художник.
Аня замерла, держа в руках чайник.
— Уволился? От такой должности?
— От такой жизни, — поправил Гоги. — Понял, что превращаюсь в кого-то другого. В человека, которого сам не узнаю в зеркале.
Она поставила чайник на стол, села напротив. Внимательно изучала его лицо, словно пыталась разглядеть того человека, которого знала раньше.
— И что теперь будешь делать?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Впервые за долгое время не знаю. И это прекрасное чувство.
Аня налила чай в простые керамические кружки. От напитка поднимался ароматный пар — чай был настоящий, с травами.
— А как твоя работа? — спросил Гоги. — Изучаешь переменные звезды?
— Изучаю, — кивнула она. — Здесь идеальные условия для наблюдений. Никакого светового загрязнения, чистый воздух. Ночное небо как открытая книга.
Она встала, подошла к телескопу, с любовью провела рукой по его корпусу.
— Каждую ясную ночь выхожу на наблюдения. Веду каталог переменных звезд в созвездии Лиры. Уже обнаружила несколько новых объектов.
— Одиноко не было?
Аня обернулась к нему, улыбнулась.
— Поначалу да. Но потом привыкла. Звезды — хорошие собеседники. Они не спорят, не лгут, не разочаровывают.
— В отличие от людей?
— В отличие от людей, — согласилась она, возвращаясь к столу.
Повисла пауза. Оба понимали, что между строк говорят о большем, чем работа и одиночество.
— Аня, — тихо сказал Гоги, — я приехал не только потому, что хотел тебя увидеть.
— А почему еще?
— Потому что понял — мне не хватает наших разговоров. Наших прогулок под звездным небом. Того времени, когда мы просто сидели в саду и говорили о красоте мира.
Он замолчал, подбирая слова.
— Все эти месяцы я был окружен людьми, но чувствовал себя одиноким. Принимал важные решения, но они казались пустыми. Управлял культурой страны, но сам забыл, что такое настоящая культура.
Аня внимательно слушала, не перебивая.
— И только здесь, в дороге к тебе, я вспомнил, кто я такой на самом деле, — продолжал он. — Художник. Человек, который видит красоту и пытается ее сохранить. И понял, что этого недостаточно, если рядом нет того, кто эту красоту разделит.
Он посмотрел ей в глаза.
— Я очень сильно соскучился, Аня. По тебе, по нашим беседам, по тому ощущению, что в мире есть человек, который меня понимает.
Аня молча встала из-за стола, подошла к окну. За стеклом расстилались бескрайние просторы Ладожского озера, покрытые снегом. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая снег в розоватые тона.
— Знаешь, — сказала она, не оборачиваясь, — когда я узнала о твоем назначении министром, то сначала обрадовалась. Подумала — вот оно, признание таланта, возможность воплотить все те идеи, о которых мы говорили.
Она повернулась к нему.
— А потом увидела твои фотографии в газетах. В дорогом костюме, с официальным выражением лица. И поняла — это уже не тот Гоги, которого я знала.
— Поэтому уехала так далеко?
— Поэтому. Не хотела видеть, как ты превращаешься в того, кого сама не смогу полюбить.
Слово «полюбить» повисло в воздухе между ними. Аня смутилась, словно сказала больше, чем хотела.
— А сейчас? — тихо спросил Гоги.
Она внимательно посмотрела на него — на простую одежду, усталое лицо, искренние глаза.
— Сейчас я вижу того человека, по которому скучала все эти месяцы, — призналась она.