И на всю ту красоту Иван не смотрит. Она привычна: с края оврага, у родного дома, — тот же вид. Закинув голову, вглядывается он в устройство часов. Мерно вращается великое множество колес — иные крутятся побыстрее, у иных еле заметен ход. А есть и такие, что весь час неподвижны, просыпаются только для боя. Можно разобрать — механизмов несколько. Один движет стрелки часов, другой управляет планетным календарем. Для боя и музыки механизмы особые. А как они сочленены — не разглядеть.
Спускался Иван с колокольни в густых сумерках. И казалось, что громким, торжественным боем вещали часы: тайна наша крепкая, не постичь ее. Важно помолчав пятнадцать минут, часы заливались громким смехом колокольчиков — где тебе, где тебе! — словно весь Нижегород над Иваном смеется.
Идет Иван не домой — к соседу. С молодым купцом Микулиным он дружен издавна, с тех пор, как строил плотинку.
Это было хитрое дело. Дом Кулибиных стоял у оврага. Весной в овраге вода — к лету остается топкое место. Ни пруд, ни суша, а так — лягушиный рай.
По склону оврага, от родников, стекают ручейки, затейливо вьются. И куда стекают, там топь.
Затеял Иван строение. Вырыл по склону оврага канаву, а на ручьях сложил плотники из камней и земли. Аккуратно сложил, каждую щель обмазал глиной, чтобы не размывало. И повернули ручейки к новому руслу — к той канаве, что вырыл Иван. Слились они в один большой ручей, потекли в овраг, и вместо топи разлился по оврагу славный пруд. Вода проточная, чистая, и на второй год рыба завелась. Старики с Успенского съезда приходили с удочками.
По окрестным кварталам пошла слава.
— У Петра Кулибина сын не лыком шит — каков пруд построил! — поговаривали соседи.
А Микулин прибавлял:
— У плотинки-то он водяное колесо поставил да мельничку на манер игрушечной. Строил ее из простых плашек, а жернова обтесал каменные. Засыпешь зерно — мелет как взаправдашняя. Чудодей!
Умелое строение полюбилось Микулину, а пуще того полюбился строитель — ясный разумом, приветливый. Часто по вечерам беседовал он с Иваном о тайнах природы, о хитрых механических игрушках, что привозили в Макарьев на ярмарку, или о прочитанных книгах, до которых оба были охотники.
У Микулина на стене висели часы. И в них тоже тайна: механическая кукушка. Как минутная стрелка обойдет полный круг — открывается в часах дверка. Выскакивает деревянная птица и кукованием объявляет время.
Набрался Иван храбрости, попросил Микулина:
— Дай ты мне, друг, на недолгое время часы. Будут сохранны — головой отвечаю.
Микулин промолчал. Вещь дорогая. У именитых купцов и то редко увидишь. Однако парень надежный — обману никто от него не видел. Как не помочь неуемной его пытливости!
— Бери, Иван… — вздохнул Микулин. — Но смотри!
Заперся Кулибин с часами в своей каморке. Ночь не спал, затеяв опасное дело: разобрать часы, выведать тайну. Ну, как собрать не сумеет? Ну, как замрет кукушка навеки? Часовых мастеров в городе нет. Случится неладное — некому спасать. А слово дано, и зазорно его нарушить.
Первый день Иван лишь смотрел, как работает механизм. Все колесики оказались деревянными.
Второй день инструмент готовил. Сбегал к друзьям-мастеровым, достал мелкие отвертки, ножички. На третий день решился — разобрал.
И увидел: стрелки циферблата движутся от вращения колес, а колеса вращаются потому, что тянет их тяжелая гиря. Это Кулибин понял раньше, когда разглядывал механизм больших часов Рождественской церкви.
Гиря висит на шнуре, шнур намотан на барабан. Опускаясь, гиря заставляет вертеться барабан. А с ним вращается и зубчатое колесо. Надето оно на ту же ось. Выточено колесо из дуба. За зубья того колеса цепляются зубья другого. За второе цепляется третье. Большие колеса медленнее обходят круг, маленькие быстрее. Когда гиря опускается на всю длину шнура — часы останавливаются. Тогда надо их завести ключом. Ключ вращает барабан, и шнур на него обратно наматывается.
А почему гиря не падает сразу, опускается равномерно, так, что большая стрелка обходит полный круг как раз за шестьдесят минут, а малая — за двенадцать часов? Вот где тайна. И микулинские часы раскрыли Кулибину тайну.
Над колесом висит якорек. А под якорьком качается маятник. Пойдет маятник направо — и якорек направо качнется, зацепит за зуб колесо, остановит его движение. Качнется маятник влево — и якорек туда же. Высвободит на миг колесо да сразу другим своим краем зацепит за зуб и опять остановит движение. А одно колесо остановилось — значит, и всем другим задержка. Выходит, что движутся колеса, только когда якорь их освобождает.