— Дед, что же ты не отвечаешь? Это доисторическое чудовище или нет?
— Итиро! — Мать посмотрела на него «ужасными» глазами.
— Ну, сказать наверняка я вряд ли смогу. По-моему, Итиро, нам надо посмотреть этот фильм, а тогда уж все и выяснить.
— А когда мы его посмотрим?
— Хм… Это ты лучше у мамы спроси. Вдруг он слишком страшный и не годится для маленьких детей.
Вот уж никак не думал, что мои слова могут вызвать такую бурю чувств! Мой внук прямо-таки с невероятной быстротой снова уселся в прежней, горделивой позе и, гневно сверкая глазами, возмущенно воскликнул:
— Как ты посмел! Как ты мог такое сказать?
— Итиро! — Сэцуко была в отчаянии. Но Итиро продолжал испепелять меня взором, и ей пришлось встать и подойти к нему. — Итиро! — прошипела она зловещим шепотом и сильно тряхнула его за руку. — Не смей так смотреть на дедушку!
Вместо ответа Итиро снова рухнул на спину и принялся махать в воздухе ногой. А Сэцуко снова нервно улыбнулась мне и сказала:
— Совершенно невоспитанный ребенок! — И, не зная, что прибавить, улыбнулась мне еще раз.
— Итиро-сан, ты не хочешь помочь мне убрать после завтрака со стола? — предложила мальчику Норико, поднимаясь с футона.
— Убирать со стола — женская работа! — заявил мой внук, продолжая помахивать ногой.
— Значит, ты мне не поможешь? Ладно, хотя одной мне, конечно, трудно придется. Ведь стол вон какой тяжелый! Вряд ли у меня хватит сил самостоятельно его отодвинуть. Кого же мне попросить помочь, а?
Итиро, разумеется, тут же вскочил и, не глядя на нас, помчался в глубь дома. Норико рассмеялась и последовала за ним.
Сэцуко посмотрела им вслед, затем взяла чайник и налила мне еще чаю.
— Я и не думала, что все так далеко зашло, — сказала она, понизив голос — Я имею в виду переговоры насчет замужества Норико.
— Ничего никуда не зашло, — возразил я, качая головой. — Если честно, ничего еще не решено. Мы пока только в самом начале пути.
— Извини, но, судя по тому, что сказала Норико всего несколько минут назад, я, естественно, предположила, что все более-менее… — Сэцуко сбилась, помолчала, еще раз извинилась, но таким тоном, что в воздухе явственно повис некий вопрос.
— Видишь ли, Норико уже не в первый раз заводит подобные разговоры, — сказал я. — Честно говоря, она вообще довольно странно ведет себя — с тех пор, как начались эти новые переговоры. На прошлой неделе к нам заходил господин Мори — ты помнишь его?
— Конечно. Как он?
— Неплохо. Он просто проходил мимо и решил на минутку зайти и поздороваться. И представляешь, Норико немедленно затеяла при нем разговор о своем предстоящем браке! Она вела себя так, словно все давно уже решено! Это было так неловко! Господин Мори даже поздравил меня перед уходом и спросил, чем занимается ее жених.
— Да уж! — задумчиво сказала Сэцуко. — Это и впрямь должно быть очень неловко.
— И господина Мори вряд ли можно в чем-то винить. Да ты и сама только что слышала ее речи. А что мог подумать посторонний человек?
Дочь не ответила, и мы некоторое время сидели молча. Один раз я глянул на нее — Сэцуко смотрела в сад, крепко сжимая чашку обеими руками и словно забыв о ней. И я в очередной раз поймал себя на том — возможно, просто свет так падал, — что изучаю дочь с точки зрения перемен в ее внешности. Ибо Сэцуко, несомненно, с годами становилась все привлекательнее. Когда-то мы с ее матерью даже беспокоились из-за того, что уж больно она простенькая и вряд ли с такой внешностью ей удастся выйти замуж. А в раннем детстве Сэцуко и вовсе походила на мальчишку, да и в отрочестве, пожалуй, тоже, и постепенно черты ее становились все более мужеподобными, так что, когда мои дочери ссорились, Норико всегда запросто могла одержать верх над старшей сестрой, стоило ей крикнуть: «Мальчишка! Мальчишка!» Кто знает, какое воздействие подобные вещи оказывают на личность человека? И ничего удивительного, конечно, нет в том, что Норико выросла такой своевольной и упрямой, а Сэцуко — такой скромной и уступчивой. Но теперь, на пороге тридцатилетия, во внешности Сэцуко появилось некое, весьма ощутимое, достоинство. Помнится, и жена моя это предсказывала, часто говоря: «Наша Сэцуко расцветет в летнюю пору». Я тогда считал, что она просто себя утешает, но потом — и особенно в последний приезд Сэцуко к нам месяц назад — я несколько раз ловил себя на мысли о том, сколь точным оказалось это материнское предвидение.
Сэцуко, словно очнувшись от собственных мыслей, снова посмотрела в глубь дома и сказала:
— Мне кажется, то, что случилось в прошлом году, принесло Норико много горя. Возможно, значительно больше, чем мы могли себе представить.