Я снова замолкаю и жду, наблюдая за ней все с той же дурацкой ухмылкой на лице. И медленно, но неумолимо я вижу, как уголки ее рта подрагивают. А потом она улыбается мне в ответ, и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не закричать от радости. И не только потому, что Джессика Лин — самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, а когда она счастлива — вдвойне. Но и потому, что я знаю, в какой тьме она пребывала с момента нашей смерти и даже задолго до нее. Так что на данный момент я сочту даже одну ее улыбку за крупную победу.
— Хорошая история, — говорит она без тени иронии. — Но не такая хорошая, как та, когда мой капитан заставил меня возглавить абордажную группу морпехов на орбитальном нефтеперерабатывающем заводе на Кантралле 7, чтобы спасти заложников, удерживаемых террористами Альянса Окраины.
— О, это я должен услышать, — с искренним энтузиазмом говорю я ей. И это оказывается отличная история, хотя и не такая хорошая, как моя пиратская.
Тем не менее, это прорвало плотину, и Лин говорит со мной и смеется больше, чем… ну, когда-либо. На самом деле, я почти уверен, что никогда раньше не слышал ее смеха. Я бы запомнил, если бы слышал; это самый фантастический звук в мире. Словно церковные колокола в воскресный день, смешанные с перезвоном ветряных колокольчиков на ферме моего деда. Он напоминает мне о лете и щенках.
С этого момента мы продолжаем травить байки еще несколько часов после того, как выходим из прыжкового пространства в систему Фиори, и прерываемся лишь на короткое объявление по внутренней связи о том, что мы прибыли в систему. Я рассказываю ей, как выпустил намазанную жиром свинью в Олифант-Зале в Академии, а она рассказывает, как посыпала зудящим порошком все сиденья в мужском туалете в общежитии после того, как один из мичманов бросил ее соседку по комнате ради первокурсницы.
Мы разговариваем и смеемся, пока не проходим треть пути до нашей станции назначения, и тогда я, наконец, с большой неохотой решаю, что пора идти готовить обед для наших пассажиров. Я уже оставил их на самообеспечении на завтрак, и они, вероятно, не слишком этому рады.
Когда я встаю, чтобы уйти, Лин удивляет меня, протягивая руку и хватая меня за запястье. Опустив взгляд, я вижу, как она улыбается мне снизу вверх.
— Бен… Брэд. Спасибо, — говорит она и отпускает мою руку. Я киваю и улыбаюсь в ответ, а потом мне приходится почти силой тащить себя к люку, потому что теперь мне совсем не хочется уходить.
Снаружи в коридоре я на мгновение прислоняюсь к ближайшей переборке, чтобы собраться с мыслями, прежде чем отправиться на камбуз. И в этот тихий миг одиночества я наконец признаюсь себе в том, что зрело в глубине моего сознания с того дня, как я впервые ступил на борт «Персефоны».
Я влюблен в Джессику Лин. Но ни в одной вселенной она никогда не ответит мне взаимностью.
Глава 8
Неизбежная расплата
Обед проходит в основном в молчании, как и ужин вчера. На этот раз еда простая — сэндвичи из относительно свежих продуктов, которые Хезер Килгор или кто-то еще оставил в холодильнике камбуза, когда мы забирали корабль. Даже Такер, кажется, наслаждается едой больше, хотя я все же умудрился снова плюнуть в его сэндвич.
— Сколько еще? — спрашивает Харрис, вызывая у Оуэна нечитаемый взгляд.
— Нам еще почти восемь часов лету, — говорю я ему, демонстративно не обращая на Оуэна внимания. — Через два часа ляжем на разворот для торможения.
— Прошу прощения, на минутку, — говорит Джулс, вставая и выходя из камбуза. Это самая длинная фраза, которую я от нее слышал. Я провожаю ее взглядом — а точнее, ее задницу, — но не двигаюсь с места. Такер и Оуэн кажутся мне настоящей угрозой, и теперь я убежден, что именно за Оуэном нужно следить внимательнее всего.
Он наконец решает заговорить:
— Мисс Ким к нам присоединится? — По крайней мере, он не узнал настоящего имени Джессики.
Я качаю головой.
— Я не горю желанием оставлять кабину без присмотра. С кораблем может случиться всякое, и твердая рука на штурвале отреагирует куда лучше, чем искусственный интеллект.