— Кажется, да. Да, уверен. Когда я возвращался домой, всегда были новые пары, но я помню, что несколько моих любимых — тех, которые, как мне казалось, лучше всего на ней смотрелись, — исчезали. Я просто думал, что она хочет обновлять свой гардероб.
— Хорошо, последний вопрос. Эти ее подруги, с которыми она ходила гулять, пока ты был в командировке. Они когда-нибудь проводили с ней время, когда ты был рядом? В смысле, они приходили к вам в дом, когда ты был там, или она ходила с ними гулять, когда ты был в городе?
— Э-э. Нет. Теперь, когда ты об этом упомянула, я познакомился с несколькими из них на нашей свадьбе, но после этого почти их не видел.
Выражение ее лица меняется на страдальческое.
— О, мой дорогой, милый, глупый ты человек. Мне так жаль.
— Что? О чем ты жалеешь? — требую я, устав играть в двадцать вопросов и слушать, какой я тупой. Несколько других посетителей оборачиваются в нашу сторону из-за моей вспышки.
— Брэд, мне жаль тебе это сообщать, но тот раз, когда ты поймал Карлу на измене… я почти уверена, что это был не первый раз. — Она замолкает, давая мне осознать сказанное.
— Нет, ты неправа, — спорю я, снова слишком громко. — Карла была верна. Она бы ни за что не стала мне изменять до… — Но я не могу закончить фразу, потому что все вдруг встало на свои места. За три месяца до того, как я застукал Карлу в постели с Кларингтоном, этот человек присутствовал на моем военном трибунале. Я думал, это лишь потому, что его папаша, вице-адмирал Кларингтон, был одним из судей. Но теперь я помню, как он то и дело пялился на меня, подталкивал локтем приятелей и смеялся, словно я был главной темой какой-то отменной шутки.
А потом я вспоминаю случай еще раньше, когда я вернулся из командировки на день раньше и решил, что будет забавно устроить Карле сюрприз, а не сообщать ей о своем новом графике. Я взял такси до дома. Как раз когда оно подъехало и я выходил, мимо дома медленно проехала другая машина. Сначала показалось, что она вот-вот свернет на мою подъездную дорожку. Но вместо этого, приблизившись, водитель вдавил педаль газа и пронесся мимо.
Когда я вошел внутрь, я застал Карлу у входной двери — великолепная, в черном платье, которое я на ней всегда обожал, и в тон ему — в туфлях на острых черных шпильках.
Самое смешное, если вспомнить, она, казалось, искренне удивилась, увидев меня, но потом устроила целое представление, уверяя, что так нарядилась, чтобы встретить меня домой. Когда я, разочарованный провалившимся сюрпризом, спросил ее, откуда она вообще узнала, что я приеду раньше, она ответила: «Папа сказал».
Дело в том, что адмирал Олифант понятия не имел, что я вернусь раньше. Это не было запланировано — мой транспорт попал в блуждающую гравитационную волну в прыжковом пространстве и проехался на ней несколько десятков световых лет, сократив время в пути до Прометея на целый день. Когда мы прибыли, Терренс Олифант был во внешней системе на боевых учениях с Первым флотом. Даже если бы он получил известие, что транспорт прибыл раньше, он не смог бы передать сообщение Карле раньше, чем почти через полдня после того, как я вошел в парадную дверь.
А это значит, что она ждала в таком виде не меня.
Теперь все сходится, и я чувствую, как к глазам подступают горячие слезы.
— Мне так жаль, Брэд, — говорит Джессика, протягивая руку и кладя свою ладонь на мою. Обычно любое ее прикосновение пронзило бы меня током, но не это, не сейчас. — Мне так жаль. Я думала, ты, должно быть, знаешь. Я просто предположила, что это одна из причин вашего развода.
Я резко отдергиваю руку, не зная, как на что-либо реагировать. На мгновение она выглядит обиженной, но это быстро проходит.
— Послушай, — пытается она сменить тему, — идея поспрашивать у персонала о нашем человеке — хорошая. Давай продолжим разбрасываться этими фишками и посмотрим, что из этого выйдет.
Я по-прежнему молчу, уставившись в стол перед собой, снова и снова перечитывая одну и ту же строчку в меню, не запоминая ни слова, и изо всех сил стараясь сдержать слезы. Такое чувство, будто кто-то ударил меня под дых, а потом выдернул пол из-под ног.
— Брэд, мне так жаль. Может, когда все это закончится, мы сможем поговорить о том, какими бывают настоящие, здоровые отношения.
Что ж, прошло уже несколько часов с тех пор, как я в последний раз совершил несусветную глупость, так что пора. Но то, что я произношу дальше, — это, пожалуй, самая монументальная чушь, когда-либо слетавшая с моих губ. Я серьезно, это идиотизм нобелевского уровня.
— Уж тебе-то откуда знать.
Я шепчу эти слова, но Джессика их слышит. Она застывает напротив меня, и лицо ее, такое совершенное, искажает страдальческая гримаса. Затем она, не говоря ни слова, снимает с колен салфетку, аккуратно ее складывает и кладет на стол. После чего медленно и демонстративно отодвигает стул и встает.