— Я лишь хочу сказать, капитан, — раздался в маленьком камбузе голос Лин, вырвав меня из раздумий, — что все это сработает, только если вы возьмете на себя командование и будете капитаном.
Я смотрю на нее через стол и дымящуюся тарелку восстановленной картошки, от которой я отчаянно затосковал по стряпне уорент-офицера Хоуга с «Персефоны». Честное слово, никогда бы не подумал, что буду скучать хоть по чему-нибудь с того корабля.
— Видишь ли, — отвечаю я, насаживая на вилку очередную размякшую картофелину и для убедительности указывая ею на Джессику, — дело в том, что я больше не капитан. А ты больше не лейтенант-коммандер, Джессика. Мы больше не во флоте, так что нам не нужно мыслить этими категориями. Мы можем стать кем захотим. Например, клоунами.
Она смотрит на меня с недоверием. А это, разумеется, значит, что мне нужно объясниться. Кажется, с ней мне приходится делать это довольно часто.
— Нет, серьезно. Когда я был ребенком, мы с мамой однажды ходили в цирк. Я видел, как из крошечной ракеты вылезло штук пятнадцать клоунов, и подумал: как, должно быть, круто быть клоуном и путешествовать по галактике в маленьком звездолетике с четырнадцатью лучшими друзьями. Года два я только и мечтал стать клоуном, пока кто-то не сказал мне, что во флоте разрешают стрелять. А клоунам стрелять не положено.
Она все еще хмурится, пытаясь решить, серьезен ли я — а я серьезен — или издеваюсь над ней — что я тоже делаю. Так что я поступаю, как большинство парней, севших в лужу перед симпатичной девушкой: решаю гнуть свою линию.
— Да ладно, Джессика. Ты что, никогда не хотела стать кем-то, кроме флотского офицера? Или ты вернулась из роддома, уже отдавая честь родителям и цитируя устав?
Она качает головой.
— Не знаю. Я так далеко не помню.
М-да. Если она и дальше будет упорствовать в своем полном отсутствии чувства юмора, эта новая жизнь покажется нам обоим очень долгой. Хотя нет, неважно, мы ведь раньше умрем от голода, когда кончится еда, а денег на новую не будет. Но умирать от голода мы будем, изнывая от скуки.
— Послушай, Брэд, — она впервые называет меня по имени с тех пор, как вчера обозвала идиотом. Оно звучит в ее устах так чужеродно, словно ей совершенно не пристало обращаться к кому-либо иначе, чем «сэр, есть, сэр, сию минуту, сэр!».
— Я не помню, кем хотела стать в детстве, — продолжает она, — но я знаю, кто я сейчас. И хотя меня… вырвали из флота, в душе я все еще флотский офицер. И ты тоже. И если мы не будем держаться за то, что умеем, тогда…
Она умолкает, и я вижу, как ее глаза начинают наполняться слезами. А мне совсем не хочется второй день подряд чувствовать себя последней сволочью из-за того, что довел ее до слез. Даже у массовых убийц должна быть какая-то черта. Так что я решаю, что капитуляция — лучшая из доблестей.
— Ладно. Я снова капитан. Довольна? Но ты не можешь быть старпомом, не на гражданском судне. Люди заподозрят неладное. Так что ты мой первый помощник. Ясно?
Она кивает, и по облегчению на ее лице я понимаю, что она и впрямь хватается за эту идею «вести себя как во флоте» словно за спасательный круг. Может, мне проще быть мертвым; в конце концов, моя флотская карьера фактически закончилась полгода назад. Да и благодаря Карле у меня хоть недолго, но была жизнь вне флота. А Лин, насколько я могу судить, за всю свою взрослую жизнь не знала ничего, кроме Прометеанского флота. Так что, возможно, мне просто нужно ей это уступить.
— Ясно, — наконец отвечает она.
— Отлично, — говорю я, и тут меня осеняет коварная мысль. — И вот мой первый приказ моему новому первому помощнику: ступай и выясни, во сколько нам обойдется содержание этого корабля и как не остаться без еды на камбузе. Доложишь мне о результатах завтра в 08:00. Хотя нет, давай в 11:00. Хочу выспаться.
Она хмурится.
— Ладно, — неохотно уступаю я. — В девять тридцать, и ни минутой раньше!
Никогда не видел, чтобы кто-то так радовался приказу пойти и составить смету.
Глава 2
Выбор новой профессии (Лин все портит)
— Три недели? Серьезно? И это все, что у нас есть?
Я пытаюсь скрыть досаду в голосе, но у меня не получается. Я не пил уже два полных дня, и такая долгая трезвость действует мне на нервы. Не говоря уже о том, что я ужасно спал прошлой ночью, зная, что первое, чем мне предстоит заняться после пробуждения, — это изучение удручающей таблицы с расчетами. И я не разочаровался!
— Так говорят цифры, — нерешительно произносит Джессика. — Я могу перепроверить, может, где-то ошиблась.
— Нет-нет-нет, — машу я рукой, останавливая ее, когда она пытается встать из-за маленького стола на камбузе «Странника». — Уверен, с твоей математикой все в порядке. Я просто не привык беспокоиться о том, где раздобыть следующий обед. Это как-то…