— Она опять исчезла, — философски заметил Финес, — как всегда.
Взрослые непонимающе переглянулись.
— Но мама, — продолжил мальчик, — доктор Драккен совсем не страшный! Он просто грустный!
— Грустный? — переспросила женщина, с подозрением глядя на меня.
— Ага! — кивнул Финес, — у него даже смех грустный. И он не знает, зачем нужна власть!
Теперь все смотрели на меня с любопытством, а не со страхом. Кэндис возмущенно фыркнула.
— Простите, — вмешался я, — я действительно не хотел никого беспокоить. Просто увидел… эм… ваших талантливых детей и заинтересовался их проектами.
— Он ученый! — добавил Финес, — и ему нравятся наши изобретения!
Папа мальчиков, до этого молчавший, вдруг улыбнулся.
— Знаете, доктор, — сказал он, — если вам интересно, что делают мальчики, вы можете приходить иногда. Только предупреждайте заранее.
— ЛОУРЕНС! — возмутилась его жена, — ты приглашаешь злодея в гости?!
— Линда, посмотри на него, — спокойно ответил мужчина, — он действительно выглядит скорее грустным, чем опасным.
Я почувствовал, как у меня дергается глаз. Грустный злодей. Отличный имидж для картотеки Лиги.
Обратный путь я проделал в глубокой задумчивости. Эти дети за полчаса разрушили все мои представления о мотивации, амбициях и смысле жизни. Они создавали невозможное просто ради радости созидания. Без мыслей о славе, власти или признании.
А я? Чего я хотел? Изменить мир к лучшему? Но зачем мне для этого Лига Зла? Зачем играть в «плохого парня»?
Может быть, Финес был прав. Может быть, мой смех действительно грустный.
Приземлившись на базе, я обнаружил Шиго в саду. Она сидела на скамейке и гладила Хельгу, которая мурлыкала у нее на коленях. Чешир дремал рядом на солнышке.
— Шиго, — осторожно позвал я.
Она подняла глаза, но не улыбнулась.
— Как прошла разведка?
Я сел рядом с ней, стараясь не спугнуть кошку.
— Встретил двух мальчишек, которые за один день построили ракету для полета на Марс.
— И?
— И они спросили меня, зачем захватывать мир, если можно просто делать его лучше.
Шиго задумчиво погладила Хельгу за ушком.
— Умные дети.
— Да. А еще они сказали, что мой смех грустный.
— Он и правда грустный, — согласилась она, — потому что ты сам грустный.
Я посмотрел на нее.
— А почему я грустный?
— Потому что ты пытаешься быть кем-то, кем не являешься, — она наконец встретилась со мной взглядом, — ты не злодей, Дрю. Ты добрый человек, который почему-то решил, что добро можно творить только под маской зла.
— Но Лига…
— А что Лига? — перебила она, — тебе нравится работать с коллегами? Нравится помогать людям? Нравится изобретать? Так делай это. Но зачем притворяться, что ты плохой?
Хельга мурлыкнула и потерлась головой о руку Шиго. Та улыбнулась — первый раз за три дня.
— Знаешь, что сказал мне Чешир вчера? — продолжила она, — что семья — это когда ты можешь быть собой. Настоящим собой. Без масок и ролей.
Я молчал, переваривая ее слова.
— Дрю, — тихо сказала Шиго, — когда ты будешь готов снять маску злодея и стать просто хорошим человеком, который хочет изменить мир к лучшему, — тогда мы поговорим о свадьбе.
И она встала, осторожно передав мне Хельгу, и ушла.
А я сидел в саду, гладил кошку и думал о том, что два десятилетних мальчишки оказались мудрее меня. И о том, что, возможно, пора перестать играть в злодея и начать быть собой.
Хельга мурлыкнула и посмотрела на меня своими зелеными глазами. В них не было осуждения. Только понимание.
— Что думаешь, Хельга? — спросил я, — стоит ли мне послушаться умных женщин?
Кошка мяукнула. Видимо, это означало «да».
Чешир открыл один глаз.
— Золотое правило семейной жизни, — сонно промурлыкал он, — когда все женщины в доме говорят одно и то же — они правы.
Мудрый кот. Очень мудрый.
Глава 15: Семейные ценности и профессиональная этика
Межвидовые браки — штука деликатная. Можно подготовиться к бытовым проблемам, к осуждению общества, даже к вопросу «где справлять нужду». Но никто не предупреждает о том, что ваш друг-кот внезапно откроет в себе поэтическую душу и начнет каждое утро в пять утра исполнять серенады под окном возлюбленной.
— МУР-МЯУ-МУРРРР! ХЕЛЬГА, СВЕТ МОИХ УСОВ! — надрывался Чешир в саду.
А теперь представьте, что его электронный ошейник переводит эти вопли на человеческий язык с выражением. И у него явно настроена максимальная громкость.