- А там чё, так страшно?
- А вот зайди и увидишь. - пожал плечами Михаил.
- Да и всегда убежать можно. - как аргумент добавил он.
Коля с подозрением оглядел обоих Соколовых. Те сохраняли твердокаменно-серьёзные мины.
Коля ещё раз посмотрел в сторону храма.
Он чувствовал подвох. Но никак не мог сообразить в чём.
Но так как ему самому стало любопытно что там внутри такого — он решил рискнуть.
«Если и обманули, - подумал Коля, - так хоть своё любопытство потешу. Да и родители мне ничего про эти храмы не говорили и запретов заходить в них как-то не припоминается».
Соколовы проводили Колю до края площади, где стояла церковь. Вблизи она производила впечатление: большая, красивая... и загадочная. Двери были открыты и иногда туда входили и выходили люди. Редко. И в основном весьма преклонного возраста. Лишь один раз мелькнул какой-то странный мужик в коричневом платье, сильно похожем на женское.
Коля оглянулся на всё ещё сохраняющих абсолютную серьёзность Соколовых, пожал плечами и двинул вперёд. По направлению к дверям.
«Во прид-дурок! - меж тем «тихой речью» обратился Семён к своему брату. - Он ничего не знает! Прикинь! Прикинь какой пентюх!».
«А то! Я и не знал, что среди наших такие идиоты встречаются. И ведь согласился! Легко! Я думал он будет ржать, над твоей шуткой. А он на полном серьёзе!!!».
«Ну всё! Приготовились! Цирк начался! - оборвал его Семён. - Во ща буде-ет!».
А Коля уже дошёл до порога и заглядывал внутрь. Вблизи храм уже не производил такого впечатления как раньше. Что-то не так. Как будто реально кто-то здесь умер и по нему скорбят. Вечно. И эта скорбь разливалась вокруг как нечто вязкое, давящее.
Коля поёжился. Но раз решил пройти это испытание, то надо! Ведь не зря же они сейчас стоят там, в ста метрах за спиной и сверлят его спину взглядами. Аж между лопатками чешется.
Откуда-то из-за колонны вывернулась сухонькая старушка, замотанная в белый платок, с добрейшим личиком, в скромном до пят сарафане.
- Деточка! Ты заходи, не мнись на пороге. Господь всех нас любит и ждёт. Не бойся!
Коля отлип от каменных ступенек и сделал робкий шаг внутрь.
Он и не подозревал, какие последствия для него и вообще для города будет иметь этот шаг.
Глава третья Где Коля знакомится со странными людьми
С порога шибанул в нос запах чего-то пряного. Двигаться стало тяжелее. Вся обстановка храма давила. Как будто вся его громада легла на плечи Коли. Да ещё вдобавок ощущение скорби и печали резко усилилось.
Он огляделся.
Стены были покрашены какой-то зелёной краской, прибавлявшей мрачности, и выше примерно полутора-двух метров от пола были изукрашены даже на вид древними фресками.
Почему древними?
Слишком уж они примитивно смотрелись по сравнению с теми картинами, что Коля однажды видел в краевом музее. Да и выполнены фрески были потускневшими от времени красками.
Сплошь какие-то карапузы и взрослые мужики с крылышками, старики и тётки с измождёнными лицами. Причём настолько измождёнными, что, казалось, всю их жизнь над ними издевались, причём весьма изощрённо. Такими же выглядели и лики на больших и малых иконах. Но верх мучений тут олицетворяла полутораметровая картина в узорной рамке — явный новодел: полуголый мужик распятый на кресте в окружении каких-то непонятных людей в платьях. Вот же кому пришлось помучиться! Ведь не просто был к тому кресту привязан, а именно прибит толстенными гвоздями торчащими из запястий.
Всё это, - в сочетании с довольно красивыми изразцами, узорчатым полом, золочёными окладами икон, - производило дикое впечатление. Коля даже не сразу и сформулировал для себя его суть. Но больше всего для этого подходила фраза «торжественные похороны».
Говорят, что первое впечатление — самое сильное и... часто самое правильное. Тётенька, что сопровождала Колю, поспешила подтвердить в его глазах эту истину. Проследив за его взглядом, заметив, что он пристально рассматривает картину с распятием, она слащавым голоском пояснила.
- Это господь наш — Иисус Христос! Сын божий! Он добровольно принял смерть мученическую, чтобы жертвою своей взять на себя все грехи людей, очистить от первородного греха.
«Он что, был из тех, которых называют мазохистами? Что боль любят и от неё балдеют?» - подумал Коля, но вслух сказал другое. Более, как он считал, важное.
- А он как, за наших? - спросил он простодушно у тётеньки, смотря на неё ясным, незамутнённым ничем, взором.