— Ну так и не выдумывайте! Возьмите жизнь и пишите с натуры.
— Легко вам говорить — «с натуры»!.. Мне — 26 лет; что я знаю, что я видел в хай-скул, а потом в университете?.. Вот вы — другое дело: вы были в Европе, в Африке, в Азии, вы участвовали в трех войнах, — вам есть что вспомнить. Расскажите что-либо о себе, дайте тему для рассказа!..
Старый полковник помолчал.
— Хорошо, — сказал он через минуту, — я расскажу вам кое-что, но только не про себя, а про одного из моих немногих друзей, подполковника, — дадим ему фамилию, хотя бы, Догерти… Но я — плохой рассказчик, и дам вам только тему, а уж вы ее разработайте, как хотите.
Так как сам герой моего рассказа и многие из действующих лиц живы и здравствуют до сих пор, то, по понятным причинам, прошу разрешить мне изменить некоторые имена и названия местности.
Род Догерти происходит из Англии, где осталась одна его ветвь; представители ее известны в науке. Другая ветвь переселилась в Швейцарию при «королеве-девственнице», у которой не было мужа, а только несколько любовников. Прадед подполковника Догерти переселился из Швейцарии в Россию. Наш герой, Евгений Догерти, окончил Кадетский корпус и Артиллерийское военное училище, а впоследствии — Восточный институт. Изучение китайского языка, нравов и обычаев Востока не прошло ему даром: он сделался не только прекрасным китаистом, — но пристрастился к китайскому укладу жизни, китайским кушаньям, а также… к опиуму. Но последнее обстоятельство было известно только его жене, Елизавете Михайловне, прекрасной музыкантше и очень нервной женщине, да немногим его друзьям. Все это не мешало ему быть отличным офицером, тоже талантливым музыкантом и остроумным собеседником.
Великая Война застала его капитаном. Во время длительного сидения в окопах, Догерти умудрился посеять мак впереди окопов. Мак растет и цветет очень быстро, и Догерти успел надрезать головки мака, собрать сок и приготовить опиум. Кроме того, сидя в окопах, он продолжал изучать философию великого Кун Цзы (Конфуция).
Вскоре он делается наблюдателем на одном из бракованных старых аэропланов, которыми снабжали нас французы, и летает на нем над расположением немецких войск; а затем захотел идти в строй по своей основной специальности, и получает в командование 5-ю Финляндскую батарею.
Но вот распорядителем армии делается Абрам Кирбис (Керенский), не имевший о военной службе ни малейшего понятия; издается знаменитый приказ номер 1, разложивший рус скую армию; было введено выборное начало, и кавалерийскими полками стали командовать ветеринарные фельдшера, а артиллерийскими батареями — портняжные подмастерья.
Те части, которые еще не успели разложиться, — спешно отводились подальше от линии фронта, и Догерти со своей 5-ой батареей, в числе других двенадцати батарей, оказался в городе, ну, скажем, в Нижнем Новгороде. Не удивляйтесь, что Финляндская батарея пришла в глубь России: в то время Финляндия (отвоеванная от Швеции в 1809 году), принадлежала России, и финляндские артиллерийские части только носили название «финляндских», а в действительности состояли из русского состава и принадлежали к Русской армии.
Нижний был очень важным военным пунктом. Колоссальный арсенал, пороховые и артиллерийские склады, амуниционные заводы, запасы правительственного золота, наконец, богатый, многолюдный, промышленный город, «столица Волги», в центре хлебородного района, — Нижний замыкал Европейскую Россию с Востока и сторожил вход в Азиатскую Россию.
Большевики понимали значение Нижнего Новгорода; и, чтобы овладеть им, употребили испытанное средство: пропаганду и разложение гарнизона.
Офицеры всех сосредоточенных в Нижнем войсковых частей, собравшись вместе, постановили поддерживать в своих частях дисциплину всеми силами, и самим показывать пример нижним чинам. Поэтому все распоряжения командующего войсками, полковника Генер. штаба Андреянова, выполнялись с подчеркнутой точностью и быстротой. Но подосланные агитаторы и разлагатели делали свое дело; не только отдельные солдаты, но даже целые части изменяли знамени, переходили на сторону большевиков и уходили из города. Артиллеристы не составляли исключения; и вскоре одиннадцать батарей, частью перебив, частью арестовав своих офицеров, — ушли из Нижнего, расположились полукругом около города и стали его обстреливать. Произошли страшные взрывы: то взлетели на воздух пороховые погреба.
Но сколько ни стреляли эти батареи, все-таки нащупать сердце защиты, которое отстаивали немногие верные части и ОДНА батарея, — бунтовщики не могли. Это было потому, что у них не было ни одного офицера, а солдаты сами не умели обращаться с недавно введенными в артиллерии сложными прицельными приборами и не умели стрелять по невидимой цели.
Батареей, оставшейся верной, командовал капитан Догерти; помощником его был поручик Воскресенский. Догерти знал и любил солдата, и употреблял все усилия, чтобы скрасить его жизнь. Во-первых, половину своего жалованья он отдавал на батарейный котел; во-вторых, никогда не позволял солдату быть праздным: после необходимого отдыха, он устраивал беседы на всевозможные темы, включая политические или театральные представления, или читал лекции о русской истории, о Китае и Японии, давал советы по всем вопросам, возбужденным солдатами, и т. п… Солдаты его очень любили; а фельдфебель его батареи, Бирюлин, гигант с четырьмя Георгиевскими крестами, — готов был отдать жизнь за небольшого, худощавого и моложавого своего командира.
Елизавету Михайловну, ласковую жену Догерти, солдаты часто видели в казарме, и тоже любили и уважали ее, — она была всеобщей заступницей и печальницей, и не считала ниже своего достоинства положить солдату заплатку на рубаху, пришить крючок или пуговицу к мундиру, написать письмо солдатской жене в деревню.
Догерти расположил свою батарею в городе на низком пустыре, никем не занятом потому, что во время дождей здесь было болото. Небольшие домики и усадьбы подходили к пустырю задами со всех сторон.
Догерти через своих разведчиков отлично знал места расположения взбунтовавшихся батарей. Он направил огонь своей батареи против одной из восставших батарей, — и через полчаса все ее орудия оказались подбитыми. Затем Догерти перенес свой огонь на следующую батарею; вскоре замолчала и она. Остальные девять батарей засыпали снарядами районы Университета, Верхней и Нижней Лядской улиц, но не только не могли сбить 5-ю Финляндскую батарею, — но даже не могли точно нащупать ее положение.