После того, как они выкурили по несколько трубок и сидели уже внизу друг против друга, китаец дал поручение одному из своих служащих — на ближайшей станции купить папирос, и вынул кошелек, чтобы дать тому денег. Русский спутник, глядя красными глазами на кошелек, сказал: «В буфете нужно платить русскими деньгами, а у вас — только китайские!»
— Почему вы знаете? — спросил китаец.
— Я вижу!
Китаец открыл кошелек: русский был прав.
Поезд шел дальше. Заинтересованный донельзя, китаец стал говорить с русским о даосизме, о Лао Цзы, Чжан Дао-лине и других великих святых и магах, обладавших великой тайной воскресения…
Оказалось, что этот странный русский имел во всем этом сведения не меньшие, чем рассказчик-китаец:
— Если организм не испорчен, — то вернуть ему отлетевшую жизнь, я думаю, не так уж трудно, — сказал он.
— Да вот нам муха, — отозвался китаец, указывая на уснувшее в окне между двумя рамами и лежавшее кверху лапками насекомое, — она ведь цела; но как вернуть ей жизнь?
Русский встал и, держась обеими руками за приделанный под окном столик, стал пристально смотреть на мертвую муху красными, воспаленными после курения опиума глазами. Лицо его окаменело; лоб покрылся испариной, глаза выходили из орбит…
И вдруг муха шевельнулась… Еще момент, она шевельнулась сильнее, задвигала лапками, затем перевернулась и поползла.
У китайца на голове волосы поднялись от ужаса; но он не мог анализировать своих ощущений, потому что русский закрыл глаза и упал на сиденье, — надо было ему помогать.
Расспросив китайца о наружности его русского спутника, я убедился, что это был Догерти.
Впоследствии, встретив его в интимной обстановке, я сказал ему, какие чудеса рассказывает о нем китаец.
— Да, — ответил Догерти, — я помню, был такой грех со мною… Я увлекся обстановкой и перекурил немного больше, чем можно было. И со мною случилось что-то необычное: я как будто потерял вес, и все предметы, кроме металлических, стали просвечивать.
Я заметил это сам тогда, когда китаец вынул кошелек, и я ясно увидел сквозь его кожу, что в нем лежит несколько серебряных китайских монет. А когда китаец в разговоре обратил мое внимание на муху, что-то как бы толкнуло меня: я напряг всю силу моей воли, приказывая ей ожить… И когда она зашевелилась, — я сам почувствовал необычайный подъем и вместе с тем ужас, как перед открывшейся передо мною бездной; это состояние скоро окончилось как бы электрическим ударом, после которого я некоторое время был без сознания. До этого же времени мысль моя была необычайно ясна и память обострена сверх нормы…
— А после были еще подобные случаи?
— Нет. Я пробовал повторить, но у меня ничего не выходило; вероятно, потому, что я не рисковал уже перекуривать так много, боясь, что это может плохо для меня кончиться. А может быть, вся и история с мухой была простой случайностью!..
10
Послесловие.
Прошло еще немного времени, и Догерти, теперь уже подполковник, был приглашен читать лекции по артиллерии во вновь образованном в городе М. китайском офицерском артиллерийском училище — где вероятно, он находится и в настоящее время. Если хотите, я дам вам его адрес.
— А какова судьба остальных упомянутых в вашем рассказе персонажей?
— Поручика Воскресенского солдаты тогда, в здании училища, стали бить по голове дулами ружей. Он закрыл голову руками; ударами ему раздробили пальцы, и он без чувств упал на пол. Но после он поправился; и ему удалось уехать в Москву к отцу-священнику, который служил в церкви Воскресения на улице Воскресенке. Что с ним было дальше, — не знаю.
Всего удивительнее было то, что случилось с фельдфебелем Бирюлиным. Вы помните, — штыками он был поднят на воздух… И представьте себе: несмотря на одиннадцать штыковых ран, — он выжил и добрался потом до своей деревни. Дальнейшая судьба его неизвестна. Когда развернулась «великая бескровная» во всю свою ширь и гнусность — наверное, он погиб.
Друг мой Догерти! Прости, если я что-либо позабыл и неточно передал твою одиссею; ведь сколько лет уже прошло! Ты сам — не пишешь; а я — стар и, если бы теперь не рассказал, то унес бы с собою в гроб твою историю. И наша смена не вписала бы, быть может, твоего имени в славный список офицеров нашей старой Императорской армии, которые были готовы принять скорее мученическую кончину, чем изменить Родине, долгу и присяге…
Вот вам, Джон, тема для вашего очередного романа; мой сухой рассказ вы сумеете расцветить, разукрасить согласно вкусам современной читающей публики — и растянуть его на целую книгу.
Примечания
Издательство выражает глубокую благодарность г-же Патриции Полански, библиографу библиотеки Гамильтона Гавайского университета, за предоставленный скан книги История капитана Догерти.
В публикуемых текстах безоговорочно исправлены очевидные опечатки; орфография и пунктуация приближены к современным нормам. За единичными исключениями (напр. «женьшень»), сохранено авторское написание имен, географических названий, китайских слов и понятий.
Впервые: Шкуркин П. В. Хунхузы: Рассказы из китайского быта (на тит. подзаг.: Этнографические рассказы). Харбин: Типо-лит. т-ва «Озо», 1924.
Впервые: Шкуркин П. В. Игроки: Китайская быль. Харбин: Типо-Лито-Фото-Цинкография Л. М. Абрамовича, 1926.
Впервые: Шкуркин П. В. История капитана Догерти. San-Francisco: Земля Колумба, (1939).