Ишь как торопится! Теперь он тоже все доски во дворе наперечет знает… А как взлетел вверх по лестнице: видно, думает о чем-то своем…
В дверь просунулась блестящая лысина маляра…
— Заходи, заходи, перекинемся в картишки, — позвал его Дёрум, не вставая из-за стола и попыхивая трубкой.
— Заходите, Йёрстад, плита еще горячая, — сказала мадам Дёрум, — сейчас согрею кофе.
Дёрум приподнялся и вынул из шкафа колоду карт. Он медленно отсчитывал их толстым большим пальцем и клал на стол. Да, все правильно, пятьдесят две.
— Ну, как поживает моя крестница, господин маляр? — спросила Майса. Посидев у окна, она заметно повеселела.
— Сейчас-то ей хорошо, мы выдвигаем люльку днем на солнышко.
— Теперь уж скоро всюду просохнет, — заметил Дёрум, — и на дворе и на улице… Наконец-то и у нас настоящая весна…
Над красным крашеным столом замелькали карты. Дортеа подошла поближе; она внимательно следила за игрой.
— Сто одно! — объявил Дёрум.
— Сто одно! — козырнул маляр в следующий раз и положил на стол трубку.
— А у вас, Эллинг, только сто одно несчастье, — пошутила Майса, — она была в отличнейшем настроении. — Но не падайте духом!
У Эллинга загорелись глаза — он не из тех, кто кинется на первую же приманку…
Большим пальцем Дёрум с трудом отделял одну засаленную карту от другой.
— Надо с ними что-то сделать! — Он встал, взял из печки щепотку золы и пересыпал колоду. — Ну, теперь дело пойдет!
Кулаки громыхали по столу:
— Козырь!
— Валет пик! Еще валет! Сто одно!
Они играли осторожно, но с азартом.
— Два мастера против одного подмастерья, — поддразнивала Майса Эллинга.
— Ему и до мастера недалеко, — ответила мадам Дёрум, внося кофейник…
Часов в пять Майса поднялась и поблагодарила хозяев; она пойдет подышит немного воздухом. Теперь она уже не опасалась Эллинга — он с головой ушел в игру.
…Да, сегодня солнце потрудилось на славу — большая часть тротуара и булыжник на мостовой совсем просохли…
Вон на стене каменного дома висит афиша, но Майса прошла мимо — очень ей нужно рассматривать ее на глазах у булочника Берга и служащих из лавки Суннбю. К тому же из ворот в любую минуту может появиться Хьельсберг.
Придется ей поступить так же, как делал он, — незаметно прокрасться вдоль окон лавки Суннбю, а не то йомфру Тёнсет, живущая у них, непременно увяжется за ней.
На мосту толпился народ — видно, не знали, куда себя девать в этот воскресный день, и от нечего делать смотрели, как плывет лед вниз по реке. Вокруг угольных барж вода совсем очистилась ото льда, и только маленькие льдинки плавали в ней, словно намокшие куски сахара…
Скорее за угол! Там всегда висит афиша. Сначала Майса хорошенько огляделась…
Как называется пьеса, она увидела еще издали, но подошла поближе, чтобы посмотреть, играют ли сегодня вечером те артисты, что исполняли роли Гунлэуг и Эндре…
Она решила прогуляться еще немного и поглядеть, как публика собирается в театр…
Странно идти по городу днем — она не привыкла бывать в это время на улицах. Покатая крыша старой тюрьмы уже наполовину высохла; Майса проходила здесь каждый день, но сейчас тюрьма показалась ей особенно большой и мрачной. Раньше она никогда не присматривалась к ней внимательно, хоть и шила порой у тюремного надзирателя… А вот и вывеска дубильщика Унсруда, бычья голова выдается над тротуаром… Когда по утрам она подходит сюда, ей становятся видны часы на башне Спасителя, и, взглянув на стрелки, чтобы узнать, сколько остается до восьми, она прибавляет шаг…
А там дальше, в той красивой аптеке, наверно званый обед — вон сколько нарядных гостей мелькает в окнах. Когда-то ее приглашали сюда шить, но, к сожалению, она оказалась занята…
Идти к театру было еще рано, и она не знала, куда ей направиться до тех пор, разве что просто побродить по улицам.
Рыночная площадь была чисто выметена, на ней было тихо, пустынно и безлюдно; те, кто толчется в воскресенье у фонарей и предлагает поменяться часами, уже разошлись. Время саней миновало, теперь вдоль улицы виднелись только повозки…
А ниже, у крепости и на Эстрегатен, тротуары были полны народа, — обрадованные хорошей погодой, люди, нагулявшись, целыми семьями возвращались домой… Самой богатой публики среди них не было, — такие по воскресеньям обычно сидят дома и принимают родных…
К вечеру стало прохладнее, даже начало подмораживать.
Можно направиться вниз, тогда она пойдет навстречу людскому потоку, спешащему в театр.