Камила бросила последний взгляд на своё отражение, убедившись, что выглядит она приемлемо. Она совсем протрезвела и, к сожалению, миновала ту стадию, когда казалась себе роковой соблазнительницей, перед которой падёт ниц любой мужчина. Таковой она себе казалась, на самом деле, всего пару мгновений, когда в таверне внаглую предлагала Ригану переспать. Уже по пути домой она несколько раз передумала. И так же несколько раз передумала обратно. Напомнила себе, что она не девственница. Потом напомнила, что она не шлюха. Потом – что у неё не было секса уже очень-очень давно, и запереживала, что не вспомнит, как им заниматься. У дома алгоколь выветрился окончательно, и Камила убежала в спальню, чтобы взять перерыв и спокойно подумать. Ну, и помыться заодно. Мыться ей понравилось, думать – не очень.
Она спустилась вниз, собираясь сообщить Ригану, что у неё прямо сейчас начались месячные, понос и занятия по гончарному мастерству, но там, где она его оставила, Ригана не обнаружилось. Камила с облегчением подумала, что, может быть, он перехотел трахаться и сбежал, и услышала шум с кухни. Она терпеть не могла посторонних на своей кухне. Это было её место. Одно из немногих, где она чувствовала себя счастливой. И пускала она туда только самых близких. Камила толкнула дверь, готовясь выдать гневную тираду и увидела Ригана, моющего посуду, оставшуюся после ужина с Альберто. Она совсем замоталась с самого утра и забыла про неё. Точнее, она напомнила про неё Киаре, а вот та уже забыла окончательно и абсолютно намеренно. А теперь Риган стоял перед тазом, закатав рукава рубахи, намыливал тарелки, ополаскивал их чистой водой из ковша и складывал в стопку на столе.
– Там ещё кастрюля, – растеряв весь боевой задор, пробормотала Камила.
– Где?
– За окном.
Риган перегнулся через подоконник, а в голове Камилы всплыла Киара, настойчиво выспрашивающая, какая у нового стражника задница. Обтянутая штанами, эта задница была прекрасна. Без штанов, наверное, ещё лучше.
– Что ты в ней готовила? – Спросил Риган, втаскивая кастрюлю в оконный проём.
– Успокоительное.
– А пахнет стрессом, – неловко пошутил Риган, сунув нос в кастрюлю.
Камила села на табуретку, глядя, как гость отдирает пригоревший осадок железной губкой.
– Обычно я мою посуду, – попыталась оправдаться она, – просто…
– Просто день не задался. Я знаю.
– Зачем ты это делаешь?
Риган перестал скрести кастрюлю и посмотрел на Камилу.
– Потому что я хочу тебе понравиться, – безмятежным тоном ответил он.
– Ты мне уже нравишься.
– Я хочу понравиться тебе ещё больше.
– Зачем?
Он молча домыл кастрюлю, подошёл к табуретке, на которой сидела девушка и склонился к ней, опираясь рукой на стол. Его лицо было слишком близко, но дискомфорта Камила почему-то не ощущала, хотя, как правило, так близко к ней склонялись только чтобы в интимной обстановке назвать ведьмовской сукой.
– Я хочу тебе понравиться, потому что я знаю только одну причину, по которой женщины бегут в постель к мужчине, с которым знакомы два дня.
Фраза уже сама по себе звучала оскорбительно и Камиле бы стоило выпнуть стражника на улицу, кинув вслед медную монетку за услуги посудомойщика, но любопытство пересилило.
– И что же это за причина?
– Ты расстроена. Днём ты была на взводе, Ринальди вёл себя с тобой по-скотски, кастрюля сгорела, посуду помыть некогда. Ты пришла в таверну, чтобы выпить, повеселиться и забыться в чьих-нибудь объятиях. Я не хочу, чтобы ты спала со мной, потому что тебе грустно.
Камила несколько секунд смотрела в синие глаза, выражающие глубокое сочувствие и участие, а затем прыснула и расхохоталась. Она-то переживала, что он её давалкой обзовёт, но фантазия у нового знакомого оказалась в разы богаче.
– Ринальди каждый день ведёт себя по-скотски, – отсмеявшись, сказала она, – если бы я была склонна искать утешения в мужских обьятиях, во всём городе не нашлось бы мужчины, который меня не обнимал. Я хочу переспать с тобой по крайне прозаической причине – ты красавчик.
– И всё?
– Нет, не всё, – посерьёзнела Камила, – меня впечатлило твое сегодняшнее выступление в моей лавке.
– Я же ничего толком не сделал, – смутился Риган, – Камила, прости. Я, наверное, должен был вести себя как рыцарь на белом коне, но я...