– Вы чего тут? – Ошарашенно спросила Киара.
Ответом её не удостоили. Ринальди вырвался из захвата, Риган попятился, выставив вперёд руки. Киара посторонилась, открывая ему путь к отступлению.
– Давайте все сейчас попробуем взять себя в руки и поговорить, – начал Риган.
– Любишь переговоры, сынок? – Холодно поинтересовался Ринальди, одёргивая форменный дублет.
– Те, на которых меня не называют сынком.
– Тогда переговоры с этой сукой тебе понравятся. Она не будет звать тебя сынком, когда подожжёт твой дом. Когда заставит тебя своими руками убить собственную мать или возлюбленную. Когда вырвет тебе сердце и затолкает тебе же в глотку.
– Мне кажется, вы искренне заблуждаетесь на её счёт.
– Почему ты так думаешь? Потому что у неё невинные глазки и упругие сиськи?
Риган невольно кинул взгляд на Камилу, но тут же перевёл его обратно на начальника.
– Это очень грубо. Всё, что вы тут делаете, очень грубо. В обязанности стражи входит защита граждан, а не запугивание, и уж точно не избиение.
– Если тебя не устраивает твоя работа, я могу тебя отстранить.
Неожиданный заступник Камилы замолчал и посмотрел на неё через плечо начальства. Она едва заметно качнула головой, прося не продолжать.
– Однажды ты поймёшь, что я прав, сынок, – издевательски выделил последнее слово Ринальди и вышел из лавки, задев плечом Киару. Риган и второй, привычно молчаливо взиравший на эти разборки сопровождающий, последовали за ним.
– Я попрошу папу подарить мне его на День рожденья, – восторженно выдохнула Киара, когда за обеденными визитёрами закрылась дверь.
– Сейчас Ринальди попрёт его с работы, и уже завтра ты сможешь купить его в борделе.
– Не купить, а взять в аренду, – поправила Киара, – это же не рабство.
– Как посмотреть, – Камила оперлась локтями на прилавок, – смешно, я так долго ждала, что хоть кому-то из стражников станет не плевать на то, что творит их начальник, а теперь переживаю, что Ригана уволят.
– Ооо, у синеглазого красавца со стройными ногами появилось имя! А чем так воняет?
Камила выпрямилась и помчалась на кухню. Проклятый капитан стражи всё же умудрился подгадить. Отвар выкипел, кастрюля с травяным осадком чадила на всю кухню. Камила схватила кастрюлю прихваткой и выкинула её в открытое окно.
Риган сидел в таверне с оптимистичным названием “Мертвецкий сон” и испытывал страдания, которые невозможно было описать словами. Во-первых, он получил знатную выволочку от начальства. В жизни Ригана было множество моментов, когда на него орали. Цензурными словами и не очень. И если бы Ринальди орал, он бы как обычно вырубился до конца тирады, периодически виновато кивая, а потом пообещал бы больше так не делать. Но этот мужик не орал. Он гипнотизировал тихим монотонным голосом и смотрел прямо в глаза, как гадюка, готовая к нападению. За сорок минут монотонной речи Риган узнал об огромном количестве способов, которым его могут убить маги. Он узнал, как маги прячутся, как можно выкурить магов из их убежища, и как маги отводят глаза наивных сосунков своими сиськами, задницами, ногами и разными другими частями своих прекрасных тел. Этот этап повествования был особенно любопытным, Риган даже искренне заинтересовался.
Во-вторых, когда после этой взбучки, одарившей его парочкой интересных сценариев для будущих ночных кошмаров, включающих поедание коварными магами его половых органов, он выскочил из казармы, рассчитывая залить новую информацию чем-то крепким, за ним увязался сослуживец. И теперь он сидел рядом и трепался без остановки, обсуждая каждую женщину, которая попадала в поле его зрения.
– Вон ту я трахал. Она ничё, но жопа дрябловата.
Риган перевёл взгляд на смешливую рыжеволосую официантку, обмахивающуюся подносом возле барной стойки, потом с сомнением покосился на собеседника. Нет, тот не был уродом, разве что моральным. Но даже если он правда трахал эту барышню, это наверняка случилось один единственный раз. Может, в тот день у неё кто-то умер, и она искала хоть какого-то утешения. Дверь в таверну распахнулась, впуская очередную посетительницу в и так почти битком набитое помещение. Риган узнал её сразу, хоть это было не так уж просто. До этого он видел Камилу всего два раза. Один раз в лесу, обряженную в мужскую одежду, и с волосами, собранными в тугой пучок. Второй раз – в том же виде, но уже в её лавочке. Запуганную, почти готовую заплакать, хоть и старательно делающую вид, что это не так.