С этого момента все и началось. Странности. Местный апокалипсис.
Сначала раздался электрический гул внутри перегонного коридора, заискрило под часами. И почти сразу дрогнул пол. Где-то в туннеле грохнуло, будто там разорвалась мелкокалиберная бомба. И потекло по рельсам.
– Вода! – заорал кто-то истошно. – Станцию топит!
Треск электрических разрядов сделался непрерывным, едкой прослойкой вплелся в спертый воздух дым.
Для паники хватило секунды.
Это страшно, когда люди паникуют, это как раненый бизон. Он рвет и мечет, он затаптывает, заваливается на бок, он исходит пеной у рта. Толпа вела себя так же: сначала ринулись по направлению к выходу те, кто стоял ближе всего к началу тоннеля – они поняли, что на станции что-то не так, что дела плохи. Образовали толкотню, давку. А крики «Топит! На выход! Наружу!» довершили остальное. Образовался поток, откуда не вывернуться. Бабушку с сумкой толкнули в спину, она упала бы, если бы не схвативший ее под руку мужик.
Неожиданность, растерянность, чужая агрессия, чужой страх – все это временно лишило меня ориентации, способности думать. Меня сжало со всех сторон раньше, чем я успела что-либо предпринять. Понесло обратно к лестнице. Давили так, что было нечем дышать…
Если бы не хлынувший вдоль контактного рельса внушительный грязевой поток, возможно, все вышли бы наружу целыми и относительно невредимыми. Но замерцали потолочные лампы, вздрогнул во второй раз бетонный пол.
Всё.
Крики, бешеные выражения лиц, бег… Толчки друг друга, попытки перелезть через упавших – в этом тоннеле не хотел умирать никто. Меня не просто толкнули – меня ударили, отбросили так, что я отлетела бы, будь на платформе место. Его не было, толчка, однако, хватило, чтобы я запнулась и упала – кто-то наступил мне на руку. Боль в кисти пронзила мозг…
«Точка «Б», – напористо ударила в голову мысль Греры.
«Активируй кольцо».
Я, почти неспособная дышать от агонии – чья-то подошва сломала мне пальцы, через меня переступали ботинки, (пинки по ребрам, по бедрам), – едва сумела сосредоточиться. И с рыком поставила точку «Б», завершила круг. После чего выдала панически сильное намерение вернуться в «А». Панически сильное, потому что я в этот самый момент, как последнее ссыкло, боялась, что петля не сработает.
Но она сработала.
Я стояла перед спуском в метро и смотрела на руку – на свою целую руку. Сколько времени… На сколько времени мы «отмотались» назад? Ответ подсказала Грера: «На восемь минут». На восемь! Раньше у меня была в запасе одна, от силы две. Значит, она предполагала что-то наперед, значит, перехватила контроль еще на первой точке.
От входа в «Беркли» я, резко развернувшись, почти побежала. Только не вниз, только не опять. Добежала до фонарного столба у дороги, остановилась у него; по венам до сих пор текли паника, адреналин и пережитый ужас. С трудом получалось успокоить дыхание – там внизу сейчас… скоро… Я должна убраться отсюда, я должна взять такси…
«Или же попытаться предупредить народ о надвигающейся беде?»
Очень жестко смотрела изнутри Грера, очень категорично – я почувствовала ее «нет». Как ощутила и чужое знание о том, что подобные катастрофы сегодня по городу случатся не только здесь, но и где-то еще.
«Куда тогда? Куда?»
Уровень СЕ
Лиам
(Max Cameron, Hypersonic Music – Movimento)
Он как раз вошел в отсек предвыхода из бункера, чтобы облачиться в скафандр – его напрягло движение темных полей в восьмой зоне, полей, поглощающих неорганику, – когда раздался писк браслета. Сигнал оповещения о чрезвычайной ситуации на поверхности. Раньше Лиам пропустил бы его мимо ушей – «сверху» разбираются другие, там свои команды быстрого реагирования. Он взял бы бластер, который давно хотел проверить в действии, опустил бы стекло шлема, нажал бы кнопку герметизации. Комиссионеры – физически крепкие структуры, но и они подвержены вредоносным действиям излучений, даже при высоких способностях к регенерации риск ни к чему. Но в этот раз он замер, приказал таблице развернуться. Свернутой пока таблице, краткой.
И заиндевел от того, что прочитал.
«Нордейл. 14. Станция метро «Беркли» – затопление, разрушения, человеческие жертвы».