Даже если проигнорировать скорость – он ведь летал не коммерческими рейсами, а самолетом компании, который находился в резерве и вылетал в удобное для него время, да еще и выигрывал два часа в перелете на запад, – тот факт, что старик добрался до Лос-Анджелеса к трем часам дня, громко и четко сигнализировал о двух вещах: что Дэвид Кравиц и операция «Собачий лай» были чрезвычайно важны – красный флаг, ультра, полная тревога – и что кто-то поплатится работой за то, что старик Бункер был вынужден покинуть свой очаг.
Шихан отправился с ним. Тейлор встретил их в аэропорту на лимузине, где был бар и телевизор, который никто так и не включил. Бункер выпил виски с содовой, такой разбавленный, будто одного запаха ячменя было достаточно, чтобы его клетки вздохнули и перестали страдать. Он сидел на заднем сиденье. Тейлор – лицом к нему. В самолете имелся телефон, но Бункер не любил обсуждать деликатные вопросы по широковещательным каналам, даже если на обоих концах стояли шифровальные аппараты, а его собственные эксперты заверяли его, что связь надежна. Поэтому Тейлор информировал его, пока они ехали в машине с пуленепробиваемыми стеклами.
Тейлор рекомендовал им встретиться в «Кубе». Клиентам нравился его некомфортный гламур и дороговизна. Тейлора озадачило и расстроило то, что Кравиц не пожелал встречаться там. «Куб» был центром прибыли, и встреча в нем была бы очком, а то и полутора, в пользу Тейлора: даже на недовольном клиенте мы зарабатываем деньги, пока пытаемся его переубедить. Тейлор, конечно, чувствовал, что ему нужно заработать как можно больше очков.
– Выкладывай факты, Тейлор. Без объяснений. И без оправданий.
Тейлор рассказал все без явных купюр, но со своей точки зрения, которая заключалась в том, что он бросил все силы на перехват Броуди, как только получил приказ. Ведь никто не говорил ему: «Перехвати его, но только определенным образом с участием определенных людей». Он использовал имеющиеся ресурсы и выполнил задачу так, как ее понимал.
Бункер спросил, видел ли Джо Броз Перкинса. Тейлор ответил, что вряд ли. Бункер спросил, видел ли Броз Тейлора. Тейлор ответил утвердительно.
– Мне очень понравились записи Джозефа и Магдалены Лазло, – сказал старик. Он говорил как всегда медленно, немного официозно. У него был довольно приятный баритон. – Очень. Есть ли у вас еще?
– Да, – сказал Тейлор.
– Хм. Стоило бы сделать и… видеозаписи.
Он сменил тему, не меняя интонации.
– Там был рюкзак с документами?
Тейлор, державший бумаги наготове, предложил их Бункеру. Бункер проигнорировал протянутую руку. Однако Шихан, сидевший рядом с Бункером, взял документы.
– Вы можете определить по этим материалам, над чем работает Джон Линкольн Бигл?
– Нет. Не могу, – ответил Тейлор.
Шихан бегло просмотрел бумаги, как будто он мог найти там что-то, чего не заметил Тейлор. Бункер молчал, пока Шихан не закончил читать и не покачал головой.
– Есть еще кое-что, – сказал Тейлор. У него была еще одна стопка бумаг, больше 400 страниц. – Это все, что было в компьютере Броуди.
Бункер снова сделал вид, что не должен прикасаться к материальным объектам, и Шихан взял бумаги.
– Вы выяснили суть проекта? – спросил Бункер.
– Нет, сэр, – ответил Тейлор. – Но у меня еще не было возможности прочитать все это.
– Хм.
Шихан прошел курс скорочтения. Это значительно повысило производительность его бумажной работы. Тейлор ничего не убирал из своей находки. Да и не должен был. Важная информация могла быть замаскирована в рассказе или любовном письме или спрятана в игре.
Тейлор оправдывался:
– Мне сложнее работать, не зная этого, сэр.
– Хм-м, – промычал Бункер своим великолепным баритоном, обращаясь то ли к Тейлору, то ли к Шихану, то к собственным мыслям. Жаль, что Джон Хьюстон умер раньше, чем Картер Гамильтон Бункер. Никто другой не смог бы сыграть старика с правильным сочетанием уверенности, плутовства, коварства, самодовольной хитрости и власти. Может быть, Николсон, когда станет старше, при условии, что он не растолстеет с возрастом, что казалось маловероятным.
Бункер обещал явиться к 15:30. Кравиц хотел показать, кто тут главный – ему было мало того, что он заставил старика пролететь три тысячи километров, – и выразить недовольство. Он считал, что тридцать минут ожидания будут в самый раз.