А пока я не могу с этим разобраться, я изучаю то, что у нас есть.
Я придвигаю стул, чтобы Мэгги могла сесть рядом. Чтобы держать ее за руку и быть с ней.
– Что мы делаем, Джо?
У Броуди было несколько игр, которые меня не интересуют. Ряд компьютерных программ, которые ускоряют, управляют, защищают. У него есть «Продиджи» и «Компьюсерв». Там хранится его телефонная книга и ежедневник. У него есть программы для балансировки чеков и налоговых деклараций. Затем документы: кинопробы, рассказы, несколько сценариев, письма. На чтение уйдет несколько дней.
– А как же тот мальчик? Разве нам не нужно что-то сделать? Обратиться в полицию?
Я решаю, что письма – мой лучший вариант.
– Потерпи. Верь мне, детка. Я найду выход из этой ситуации.
Я просматриваю письмо за письмом. Я читаю медленно. Я пытаюсь бегло просканировать их, найти ключевые слова. Конечно, в конце концов мне на глаза попадается «секрет» с тремя восклицательными знаками.
Дорогая мама,
…конечно же, наша работа – это секрет!!! Та-дам! Мы все дали клятву. Ни слова говорить посторонним о том, что мы делаем. Мне кажется, это странная ксенофобия, «СинéMатт» против всего мира. Но я должен сказать тебе, мама, что здесь, в Голливуде, – теперь au courant называть его «Ла-Ла-Ла» – это не редкость. КAA помешана на секретности. Это уже больше ЦРУ, чем КAA. RepCo не дают спуску. Любой, кто говорит – или сливает информацию – о делах агентства, подлежит увольнению! Ipso-presto без апелляции! Его среди бела для выставляют из арендованного «Порше» с телефоном в салоне прямо на бульваре Сансет. Так чем же все занимаются весь день? Они торгуют секретами. Сплетни – это валюта королевства. Они пробуждают в каждом королеву или по крайней мере фрейлину – слухи, слухи, слухи.
Но наша маленькая команда, должно быть, преданнее других, потому что я ничегошеньки не слышу о том, что снимает наш Бигл. Или, точнее, планирует снимать. С тех пор как я приехал, он не снимает ничего, nada, rien, zip, zilch, ни метра пленки, ни единого кадра. Я бы заплакал от досады, если бы он не выбил из меня все слезы давным-давно.
Он планирует – что он планирует? Что он планирует?!! Что предвещает этот бесконечный просмотр кадров, войны, опустошения, разрушения, огня, пламени, пиротехники смерти?
Я думаю, что, судя по форме le montage des montages, которые он создает и воссоздает, – я, скромный раб в недрах технической bibliothèque, бегаю ради этого от видеомагнитофона к проигрывателю дисков и обратно – он планирует эпопею, которая закончит все эпопеи, – или, как часто случается в наши трудные дни, мини-сериал, который закончит все мини-сериалы. Я предполагаю – это чистая догадка, но я думаю, что он планирует видео-эквивалент одной из этих ужасных саг Джона Джейкса, за исключением того, что это будет охватывать не одну жалкую войну, но все [американские] войны. Или все американские войны XX века. Может быть, историю нескольких поколений: сын сына сына сына сына сына сына сына сукиного сына. Я использую слово «сука» только по отношению к собакам. Эта сука – псина войны. Прошу прощения. Нужно ли мне стереть это слово? Оно слишком вульгарно? Слишком наказуемо? Наказанный да будет наказан.
Я наткнулся на клочок бумаги. Это моя другая улика. Сверху было написано – надо освоить программу Grafix, чтобы воссоздать ту рукописную надпись, которая выглядела как «каракули-II-√». Эту часть я не понял. Но ниже шел ряд, как я понимаю, возможных названий:
«Утро в Америке»
«Американский век»
«Американский шторм»
Pax Americana
«Надежда мира»
«Американский герой»
«Реинкарнация Джона Уэйна»
«7 воплощений Джона Уэйна»
Что касается моих перспектив – они по-прежнему топчутся на месте.
Не говори ему об этом. Солги ради меня. Пусть он думает, что я счастлив и успешен. Пусть его мучают кошмары. Шутка?
– Бедный мальчик, – говорит Мэгги. – Бедный, бедный мальчик.
– Черт, – говорю я. Это оно?
– Обними меня, Джо. Брось это. Обними меня.
Я не хочу. Я хочу делать свою работу. Я хочу просмотреть все, что записал Тедди Броуди. Я хочу найти того, кто сможет выяснить, что это за неопознаваемая дискета. Но я обнимаю ее. Она прижимается головой к моей груди и плачет. Мэгги не привыкла к тому, что людей убивают. Людей не убивают из-за фильмов.
– Кажется, у меня будет истерика, – говорит она.
– Все в порядке.
– Нет, правда. Это ужасно. У меня в голове крутится шутка. Я пытаюсь превратить все в шутку.
– В какую шутку?