Тейлор прослушивал запись. Снова и снова, в течение нескольких дней. Запись той ночи, когда Магдалена Лазло пришла домой с Джеком Кушингом, а Джо Броз его отдубасил. Ночь, когда микрофоны услышали, а подключенные к ним «Панасоники» записали звуки Магдалены Лазло, отзывающейся на похоть и страсть Джо Броза. Они занимались этим несколько часов. Возбужденные стоны, оргазмические крики, влажные звуки, разнообразные ласки, бесконечные похвалы частям тела друг друга, слова поощрения и удовлетворения.
Новый день – новая запись. Они отослали Мэри Маллиган и снова занялись делом. В первый день они начали жестко и быстро, а закончили чувственно и медленно, с сонными ласками. Во второй они начали медленно и нежно, но вскоре раззадорились и превратились в животных, кряхтящих и – Тейлор мог поклясться, что почувствовал это на записи, – потеющих.
Где-то в середине – Тейлор не знал, почему он запомнил это, зациклился на этом. Может быть, потому, что это было так неожиданно среди всех этих стонов и вздохов. Яркость – как у детской пластмассовой игрушки. Мультяшные цвета посреди пейзажа телесного цвета. Где-то в середине, хихикая, Мэгги сказала:
– Знаешь, Джо, что лучше всего в том, чтобы быть твоей любовницей?
– Нет. Что?
– Подбирать тебе наряды.
– Ой, ну не-е-ет.
– Начнем с твоих спортивных носков. Больше никаких белых носков, разве что для бега. Потом мы подберем тебе нижнее белье, галстуки, рубашки, брюки, туфли, и я попрошу Фредо сделать что-нибудь с твоей прической.
Этим они теперь и занимались. Тейлор это знал. Они наконец-то покинули дом, после двух дней, проведенных за закрытыми дверями, если не считать пробежки по пляжу и плескания в море. За ними следила команда из двух человек. В последний раз они рапортовали о том, что в 14:00 Мэгги отвела Джо в эксклюзивный мужской магазин на Родео-драйв.
Тейлор разделся, бросив одежду на стул в углу. Мама-сан аккуратно сложила ее. Дочка-сан уставилась на его член с почтительным благоговением. Он подошел к массажному столу. При каждом шаге его напряженный пенис подпрыгивал и покачивался из стороны в сторону, очерчивая овал, наклоненный вправо и более широкий снизу, чем сверху. Тейлор улегся на стол.
Мама-сан поспешила подать ему бренди. Он отхлебнул его, почувствовал жжение и откинул голову на подушку. Простыня под ним была чистой, хрустящей и теплой, почти как температура его тела.
– Какой вы сегодня сильный, капитан Тейлор. Очень сильный, – сказала дочь. Он учился в Корпусе подготовки офицеров запаса, пошел в армию лейтенантом, а во Вьетнаме дослужился до звания капитана.
– О да. Вы просто гигант, – сказала мать.
– Я боюсь его трогать, – сказала дочь. Это явно была фальшивая болтовня шлюхи. Но вопрос был не в фальши. Вопрос был в том, хочет ли женщина, чтобы мужчина чувствовал себя хорошо, чтобы он ощущал себя сильным и мужественным. Чувствовал уважение и власть.
– Не бойся, – сказала мать. – Ну же, я покажу тебе.
Она взяла руки дочери и положила их на твердый пенис.
К удивлению всех троих он начал эякулировать при первом же прикосновении.
Раньше на это всегда уходил целый час. И когда это происходило, семя выплескивалось мощной струей по высокой идеальной дуге, подобной дуге мочи голого младенца, лежащего на спине. Эта струя достигала по меньшей мере груди самого Тейлора, а иногда била даже выше его головы. Это была эякуляция сильного и властного человека.
Но сейчас сперма даже не брызнула. Она вытекала из кончика, капала вниз и продолжала вытекать маленькими, бессильными импульсами, пока член не опустел. Это была вялая струйка, даже не похожая на оргазм. Большие эякуляции ощущались как достижение. То были беззвучные крики экстаза. А это было ничто. Он получал больше ощущений и разрядки от обычного мочеиспускания.
Тейлор был зол. Он чувствовал себя обворованным.
– Вы облажались, – рявкнул он на женщин. – Вы облажались.
Они что-то сказали по-вьетнамски и захихикали. В данной ситуации хихиканье не показалось Тейлору хоть сколько-то очаровательным. Оно раздражало его. Они смеялись над ним. Над американцем. Он спрыгнул со стола и навис над ними.
– Черт бы вас побрал, суки, вы облажались.
Мама-сан принялась извиняться, но Тейлор сказал:
– Если ты думаешь, что я заплачу тебе за это, то ты совсем спятила.
Они начали спорить о том, платит он за время или за эякуляцию. Справедливость была на стороне обоих, и внешний арбитр, конечно, мог бы решить дело быстро и выгодно для всех: девочки, повторите, Мэл, дайте им полтинник на чай. Но их хихиканье и его угроза не заплатить всех рассердили и напугали. Каждый видел в этом конфликте что-то свое. Это уже был не спор Мэла с девочками, а клиента со шлюхой, мужчины с женщиной, белого с азиатом, Америки с Вьетнамом.