Глава тридцатая
Тейлор хотел встретиться в «Кубе». Хотя его первая встреча там была довольно забавной, Кравиц считал «Куб» показухой.
Они встретились в RepCo. Майк Овиц и CAA полностью перешли к модернизму: – агенты в серых костюмах и здание, построенное И. М. Пеем. Они фактически заявляли: мы – деловые люди, управляющие корпорацией, а не шустрые еврейчики с золотыми цепями, как Сид Кибитц в газетном комиксе «Дунсбери». Кравиц чувствовал, что превзошел Овица своим драматичным воссозданием Гарвардского клуба – этого собора капитализма в стиле георгианского возрождения, включая исторический главный зал высотой в три этажа с огромными окнами и камином. Кондиционер поддерживал в зале и других комнатах с каминами достаточную прохладу, чтобы можно было наслаждаться уютом и ароматным дымом дубовых и мескитовых дров – даже летом в Лос-Анджелесе.
– Как вы знаете, на прошлой неделе уволилась Кэтрин Пшишевски, личный секретарь Бигла, – сказал Тейлор. – А позавчера во время обхода ограбили Рэя Матусоу, который установил и обслуживает прослушивающий пост в резиденции Пшишевски. Сегодня Кэтрин Пшишевски звонит Джо Брозу, чтобы нанять его.
– Как это связано? – спросил Кравиц.
– Вот именно, – ответил Тейлор. – Как это связано?
– Что это значит? – спросил Кравиц.
– Случайностей не бывает, – ответил Тейлор.
– Что она знает? – спросил Кравиц.
Шихан сказал:
– Похоже, не так уж много.
Шихан хотел успокоить клиента.
– Трудно судить, что она знает, – сказал Тейлор. Он хотел убедиться, что дело не заглохнет и что если есть хоть какой-то шанс прижать Джо Броза, он его не упустит.
– Мы просмотрели ее домашние записи и записи с работы, – сказал Шихан. – И кажется совершенно очевидным, что она мало что знает. О проекте.
– Она может знать больше, чем думает, – сказал Тейлор.
– Например? – спросил Кравиц.
– Я не слышал ничего, – сказал Шихан, – что мне показалось бы важным.
– Та фраза о реальных людях, – сказал Тейлор, хотя на самом деле он не знал, имела ли та фраза значение. Это мог быть просто предлог, который придумал режиссер, чтобы не давать роль какой-нибудь красивой дурочке.
Кравиц спросил, не меняясь в лице:
– Какая фраза о реальных людях?
– Бигл сказал, что в своем следующем фильме использует только реальных людей, – ответил Тейлор.
– И это все? – спросил Кравиц.
– Случайностей не бывает, – повторил Тейлор. – На Матусоу слежка за девятью людьми. Через два дня после того, как его ограбили, один из них – из трех или четырех человек, наиболее близких к Биглу, классический недовольный бывший сотрудник, – вдруг звонит парню, которого я считаю самым проблемным из всех. Вот что я наблюдаю.
– Где был Броз, когда произошло ограбление? – спросил Кравиц.
Тейлору не хотелось услышать этот вопрос. Потому что он не знал. Не точно. Оперативник, следивший за Брозом, потерял его. Однако Мэл решил, если его спросят, не признаваться в провале, а представить это как еще одно доказательство.
– Тем утром Броз уклонился от наблюдения.
– Не выдумывайте лишнего, – сказал Кравиц. – Следите, чтобы она не встречалась с Брозом.
Пропаганда
Пропаганда, которая выглядит как пропаганда, – это третьесортная пропаганда.
Враг совершает пытки, зверства и убийства, потому что он садист, получающий удовольствие от убийства.
Мы применяем высокоточное или стратегическое насилие только потому, что нас вынуждает враг.
Убийство оправдано до тех пор, пока человек не получает от него удовольствия и совершает его аккуратно, желательно с безопасного расстояния: бомбардировки со сплошным поражением и зоны свободного огня во Вьетнаме были законными, а резня лицом к лицу в Сонгми – военным преступлением.
Опыт показывает, что ничто не может сравниться по популярности с историей о зверствах.
«Эта война, как я ее вижу, направлена против варварства… Мы сражаемся против нации, которая, как сотни лет назад, тащит жителей завоеванных земель в рабство; которая уводит женщин и девочек с еще более чудовищной целью; которая в своем безумном желании покорить человечество и растоптать его ногами не останавливается ни перед каким проступком, не считаясь ни с какими договорами… Больше всего мы хотим этой победой, которую мы поможем одержать, обеспечить мир во всем мире, основанный на свободе и демократии…»
Сенатор Генри Кэбот Лодж в обращении к американскому сенату, 4 апреля 1917 г.