Сэм присел на ступеньки рядом с женой, обняв её за плечи. «Ну, не плачь, конфетка! Это не конец света.»
«Откуда взялись эти сволочи? — скривился Кормак, — Да ещё с грузовиками!»
«А как ты думал? — сказал я: — Бах! Нефть кончилась! Автомобили встали? Ты же нефтяник, хоть и не с буровой, а с Биржи! Ладно, государственный дефолт. Прекратился импорт. Но ведь добычу внутри страны никто не отменял. Вряд ли сейчас США добывает намного меньше, чем год назад.»
«Согласен. Возможно, на проценты меньше, но никак не в разы. И что?»
«Я так думаю, Правительство послало войска установить контроль над всей нефтяной инфраструктурой: от скважин до автозаправок. В апреле, когда мы были в Хьюстоне, у полиции не хватало горючего. Ясное дело, горючее перенаправили на нужды армии. А сейчас – армия уже сама производит достаточно для своих нужд и даже щедро раздаёт излишки. Вот – нам же ваучеры дали?»
«План красивый, — согласился Кормак, — Первое: собрать в армию всех обученных. Национальную Гвардию мобилизовали. Это чтобы не шлялись где попало и не превращались в бандитов и мародёров. Второе: инфраструктура. Взять под охрану дороги, мосты, энергоснабжение, связь. Третье: горючее. Без горючего армия – бесполезна. А теперь началась четвёртая фаза: армия потихоньку устанавливает контроль над производством и распределением продовольствия. Чтобы было чего жрать, когда закончатся стратегические запасы.»
«Я уверен, концлагеря и пластиковые гробы тоже наполняются по плану, — сказал Сэм, — Только всё это фигня, ребята. Теория заговора. Я думаю, дело куда проще.»
«Проще?» — Кормак повернулся к Сэму.
«Проще! Собрались умные парни где-то в Хьюстоне. Объявили себя чрезвычайным комитетом. Послали на хрен старых пердунов из администрации. И начали, наконец, отдавать Нацгвардии, полиции, и всем прочим – разумные приказы. В Техасе есть нефть и нефтеперегонные заводы. У фермеров есть жратва. В городах умеют синтезировать аспирин и ещё не разучились шить одежду и обувь. Грузовики тоже есть, с водителями. Надо только вытащить всех из щелей и заставить что-то делать. По-моему, замечательно.»
«Тебе будто нравится, нас обобрали до нитки, Сэм», — сказал Кормак.
«Не нравится! Но я понимаю логику.»
«И в чём логика?»
«Минимизация разрывов в экономике. Конечно, я могу пысать кипятком, у меня выгребли запасы из Бункера. Зато в октябре я поеду в Джостер продавать кукурузу и масло – и покупать те же джинсы, соль, или мыло. Как результат, у меня есть чем задницу прикрыть, а у производителя джинсов – что на стол детишкам поставить. Теперь представьте, вот я сижу с шестьюдесятью парами джинсов на своей кукурузе, а в городе – голод. Спятившие с голодухи горожане мелкими группами прорываются сюда с дробовиками, и никому не достанется – ни жратвы, ни джинсов. Мы просто перестреляем друг друга нахрен.»
«Последний оставшийся в живых заберёт всю кукурузу», — сказал я.
«Ну и хрен с ним, с последним оставшимся. Посидит тут на ферме несколько лет и сдохнет от воспаления лёгких или ещё какой фигни. Одиночка – не выживет. Без работающей экономики – всем ханa.»
«В прошлом году, Сэм, ты говорил обратное.»
«Не отрицаю, Кормак. В прошлом году я дурак был. Ничто не прочищает мозги лучше, чем группа парней в камуфляжках, с «Хамви» и пулемётами. Особенно если привезли офигенный чемодан с баксами.»
«Значит, американская экономика сообщает: слух о моей смерти был сильно преувеличен», — сказал я.
Кормак усмехнулся: «У пастора Сандерса опять Армагеддон обломился. Приехали погрязшие в грехе, зато очень решительные парни, наставили двустволку. То есть пулемёт…»
«К чему это ты?» — спросил Сэм.
«Старые сплетни. Не буду пересказывать, слово давал.»
Сэм крепче обнял Аманду: «Пустой Бункер? Ну и славно! Помнишь, ты меня уговаривала снова делать сыр? Секретная тетрадка деда с инструкциями – осталась! Ну что, конфетка? Будем жить дальше?»
И мы стали жить дальше. Помимо сельскохозяйственных забот, на повестке дня была поездка к доку Дженкинсу с повторной проверкой. Мы не пошли пешком, как в прошлый раз, а с комфортом поехали на пикапе. Экономия солярки – отменилась. Док заверил нас, беременность Софи идёт нормально, взял кровь на анализ – на всякий случай.
Мы навестили дока утром, а после обеда, когда Сэм, Кормак и я убирали кукурузу на южном поле, Дженкинс сам примчался в своём навороченном «Лендровере».
— Надо поговорить, Эндрю, — док нетерпеливо потянул меня за рукав.
Мы отошли чуть в сторону, и он продолжил глухим шёпотом: — Я анализ сделал, на ВИЧ. Только не волнуйтесь понапрасну. Это – «скрининговый» тест. Бывают ложноположительные результаты.
— Вы же тестировали моих дочерей на ВИЧ? Когда мы только приехали?
— Ну конечно. Тем более, у Софи была ещё… инфекция. Но тогда – тесты были отрицательные! Иммунный ответ у всех разный. На ВИЧ после секса с неизвестным партнёром так и проверяют. Первый раз – через три недели, потом ещё дважды: три месяца и шесть. Если все три теста отрицательные – тогда всё, вопрос закрыт, но обычно мы рекомендуем сделать ещё один анализ – через год.
— Понятно. Что надо делать?
— Мгновенно хватаем ваших дочерей и едем ко мне. Ещё раз кровь возьму.
Запрыгнув в докторский внедорожник, мы помчались на ферму. Девочки готовились к вечерней дойке. Нэт досталась самая тяжёлая работа. В громадных резиновых сапогах и с вилами, она грузила в тележку подсохший навоз. Хейзел запрягала лошадь. Соф, в подвязанном верёвочкой мужском комбинезоне (животик уже не помещался в стандартные джинсы), – таскала пустые бидоны, одновременно приглядывая за маленькой Триш. Пришлось дождаться и помочь вывезти навоз в поле, после чего Хейзел заверила нас, дальше сама справится.
Путешествие на ферму к доку прошло в напряжённом молчании. Так же молча, девочки сдали кровь. Док принялся колдовать с экспресс-тестами, и через десять минут выдал результат:
— У Натали – тест отрицательный. Слава Богу.
— А у Софи? — спросил я.
— Подтверждается положительный. Мне очень жаль, Эндрю.
— Чёрт!
— ВИЧ-инфекция – не смертный приговор. Есть антивирусная терапия, — сказал док, — Это раньше от СПИД умирали за пять-семь лет, а теперь ВИЧ – как сахарный диабет. Можно принимать лекарства и дожить до старости. Даже беременность – не проблема. Если всё делать правильно, ребёнок будет без ВИЧ. Вероятность заражения от матери – менее одного процента.
— А у вас есть – эта антивирусная терапия? — спросил я.
— В том-то и загвоздка. Вести ВИЧ-инфицированных мы тут не готовились. Вы знаете, как пастор говорит? Бах! И весь мир за полгода скатывается в Каменный Век. Какое ведение ВИЧ? У меня и с диабетом проблема. Инсулин кончится – а у нас тут один с диабетом, так непонятно что делать.
— Значит, придётся уехать отсюда? В Хьюстон?
— Я бы рекомендовал именно это.
— В Хьюстоне, говорят, всё неясно. Риск большой. Неопределённость…
— А тут на фермах что? Определённость? — вставила Нэт.
— Помолчи, Нэт. Тебя это не касается, — вздохнул я.
— Ещё как касается! — топнула босой пяткой Нэт, — Что ты за нас решаешь? Я уже не маленькая, и имею такое же право решать, как остальные!
— И я имею! — неожиданно сказала Софи, — Хочу здорового ребёнка! Если надо возвращаться в Хьюстон – поедем в Хьюстон!
Док, Нэт и я изумлённо уставились на Софи. С марта её самой длинной фразой было два слова. А Софи – продолжила:
— Я читала, если ВИЧ, грудью кормить нельзя, правильно?