— Да разве все счастье в том, чтобы напиться как свиньям? — возражали комсомольцы. — Тогда от темноты водку пили. А теперь — культура!
— Да, культура, — поддел Иван Приходько. — Только когда я женился, целую неделю гуляли! Все гости вповалку лежали… А потом как двинули баб в реке крестить: у кого ведьма, у кого нет, — вот смеху было!..
— Кому смех, а кому слезы… Варвару потом целую неделю откачивали. Наглоталась, бедная, воды — на всю жизнь напилась!
— Что было, то было, — соглашается Приходько. — Только сама она, люди добрые, виновата. Я кричу: «Закрывай, Варька, рот, когда ныряешь!» — а она еще шире его раскрывает, кричит не своим голосом. Понятно, и наглоталась…
— И много ведьм нашли? — смеясь, спросил кто-то.
— Да ни одна не утонула, — значит, все ведьмы!
— Сам ты черт кривоногий! — огрызались женщины. — Как с тобой, с таким дьяволом, жена живет?
Шли, хохотали, перебрасывались шутками, а в хате Твердохлеба еще долго светилось окно, то, что с улицы. И огонек этот был молодой и яркий: гореть ведь ему там не год или два — долгие годы гореть, согревая Володю и Марийку. И во всем селе светились окна — где молодыми, чистыми, светлыми огнями, а кое-где и старыми, тусклыми и бледными. А были хаты, где совсем не светились окна: дунула на них смерть или лютая разлучница — и они даже в самые теплые летние ночи блестят темными льдинами.
Володя своей красной свадьбой словно развязал тугой узел и вытряхнул из веселого мешка полное село сватов. Ходили они от хаты к хате, охотились за пугливыми куницами, возвращались потом с рушниками через плечо, гордо шли по улицам: вот поглядите, какие мы охотники! А случалось и так, что украдкой пробирались через огороды, да и то наклоняясь и оглядываясь, чтобы никто не увидел: поднесла же окаянная девка вместо рушника гарбуз[4], да еще такой огромнейший, где он только и вырос, — хоть кати перед собой! Но таких неудачников было не много, потому что теперь наступили совсем иные времена.
Раньше как было? Отец и мать объявляли своему молодому «болярину»:
— Надумали мы, сынок, женить тебя. Хватит тебе уже на посиделки ходить, подошвы протирать, да и матери помощь в доме нужна. Вот и посылай, сынок, сватов к Фекле Охрименко. Девка она работящая, здоровая, еще и хорошее приданое за ней дадут.
Прикажут вот так — и не вздумай противиться! А у Феклы, может, другой давно есть, родной ее сердцу. Вот и тащит домой бедняга «болярин» огромный гарбуз.
— Получайте, мама и тато, вам Фекла гостинец передала. Берите, режьте, пеките, варите, ешьте и меня вместе с этим гарбузом… Сыт я стыдом по самые уши.
Теперь не то время. Другими стали нынче парни и девушки, сыновья и дочери. Не ждут благословения матери и отца, сами отправляются на охоту. И так наохотятся по темным углам, под вербами и сараями, что куница и не подумает убегать от солидных охотников: сама тянется к ним, поскорее хватает рушник и перевязывает, чтобы не раздумали и не убежали.
Были и красные свадьбы, как у Володи и Маруси, а в большинстве женились по старому, дедовскому обычаю. Присылали сватов. Ходили на смотрины. Венчались в церкви, где жениху и невесте надевали на головы позолоченные венцы, как царю и царице, где подружки одна перед другой порывались нести над головой невесты венец, потому что если кому не удастся хоть раз в жизни пронести его, тот на том свете, после смерти, будет чертям хвосты носить! Возвращались домой в разукрашенных цветами повозках, влетали в настежь открытые ворота, в широкие дворы, как веселая, неудержимая орда. Крики, музыка, хохот, песни, и уже сват со свахой, неизвестно от чего и пьяные, танцуют впереди молодых от телеги до хаты: открывай, хозяин, а то высадим, выломим дверь вместе с коробкой!
И-э-эх! Пить так пить, гулять так гулять!
Бейте в бубен, музыканты, чтобы и мертвый встал из гроба! Бейте каблуками пол, чтобы стены дрожали!
Вот так!.. Вот так!.. Вот так-таки так!..
Танцевало, гуляло село, словно перед гибелью.
Даже дед Хлипавка и тот не удержался на холостом положении. Только деда взялся сватать не добрый знакомый, не кум или сосед, а тот, что с рожками. Мало ему было молодых пар, вцепился еще и в дедову бороду.
Однажды бабка Наталка решила отнести свежее молоко в сепараторную. Наполнила два полных ведра, закрыла их белыми платочками и подняла на коромысле. Только она вышла за ворота, а нечистый как подует ей навстречу и сдул платочки с ведер! Бабка Наталка сразу догадалась, чьих рук это дело. Опустила ведра на дорожку, прокляла как следует нечистого, еще и крестом отогнала: