— Хорошо, — голубые глаза блондина сверкнули льдом, — и не трогаю Эрена Йегера.
Что? Эрен… Йегер?
— О, похоже, ты не знал, — улыбка на слащавом лице растеклась, как лужа на асфальте. Не возникало сомнений, что произнесена фамилия была не просто так. Ублюдок.
— Какое мне дело? — отстраненно произнес Ривай, решив оставить размышления на потом. Если задуматься сейчас, рискует пропустить или проглядеть нечто важное, за что потом придется расплачиваться, и неизвестно, какой ценой.
— Это ведь ты его отца убил два года назад. Гриша Йегер, должен помнить, — услужливо напомнил мужчина, внимательно наблюдая за реакцией парня напротив.
— И наверняка ты рассчитываешь на то, что эти сведения должны что-либо изменить, не правда ли? — холодно поинтересовался Аккерман.
— Меня не интересует то, что происходит между тобой и твоим щенком. Меня вообще мало заботит его судьба, — небрежно сообщил он, смахнув пылинки с рукава дорогого костюма-двойки. — В отличие от твоей, — и Смит поднял взгляд на маленькую крепкую фигуру брюнета. Король драмы, прям. Леви раздраженно передернул плечами.
— Я сейчас прослежусь, — с отвращением прокомментировал Ривай реплику бровастого блондина.
— Как знать? — пожал плечами тот, загадочно ухмыляясь, — может, и тебя когда-нибудь проймет. Мне нужно, чтобы ты убрал вот этого человека, — и он небрежно бросил невесть откуда взявшуюся папку на стеклянную поверхность кофейного столика. Сидел он на ней, что ли?
Аккерман нахмурился.
— Я еще не дал согласия, — возразил парень.
— А у тебя выбора нет, — улыбнулась голливудской улыбкой эта белобрысая зараза.
«Конечно, уж ты-то об этом позаботился» — подумал Ривай, но вслух ничего не сказал. А что он мог сказать? У него и правда не было выбора, причем по собственной же глупости, за которую ему приходится расплачиваться по сей день.
Но папка осталась лежать нетронутой. Даже если он и возьмется за это дело, что еще не решено, ведь, в отличие от Смита, его свое личное мнение очень даже интересовало, то точно не на глазах у этой кровожадной выскочки со смазливой физиономией.
— Что ж, все, что хотел, я до тебя донес, — после минутного молчания блондин решил, что пора завязывать с разговорами. — Выполнишь или нет, это зависит от тебя. Но в случае отказа последствия не заставят себя долго ждать, — серьезно, впервые за вечер по-настоящему серьезно, произнес Эрвин, сверкнув сталью в голубых глазах, и встал, разглаживая на элегантном черном костюме несуществующие складки. — Провожать не нужно, где находится выход, я знаю, — и удалился.
Аккерман провел его мрачным взглядом. Самодовольный сукин сын, которому слишком нравится играть чужими жизнями.
Он подошел к креслу, покинув полюбившуюся стенку, и устало в него плюхнулся. Руки сами собой закрыли лицо. От прежнего легкого и радостного настроения не осталось и следа. Чертов Смит.
Эрен.
Бледное лицо против воли исказила горькая улыбка. Какая же судьба все-таки сука. С очень циничным чувством юмора. Либо она мизантроп, либо у нее просто неприязнь конкретно к его персоне. Иначе как объяснить тот факт, что его первое сильное увлечение — Эрен — на деле является сыном доктора Гриши Йегера, которого Леви было приказано убить два года назад.
Ривай устало потер лицо руками и встал: надо спрятать папку, пока Ханджи не увидела.
Подняв глаза, Аккерман понял, что опоздал. Очкастая как раз стояла в проходе со скрещенными на груди руками и смотрела на сидящего в кресле друга.
— Что это? — девушка кивнула на стол, где лежала папка.
— Билет в светлую и беззаботную жизнь, — мрачно пошутил Ривай и, подобрав со стола злополучную папку, направился мимо недоуменно хмурящейся шатенки в свою комнату.
***
Для Эрена дорога домой прошла незаметно и как будто в тумане. Он едва ли различал дорогу, по которой шел, и лишь благодаря какому-то разумному навигатору внутри все же добрался до квартиры. Очнулся лишь когда понял, что шагать дальше мешает подозрительно знакомая металлическая дверь.
Всю дорогу его пытались поделить пополам два противоречивых чувства. С одной стороны он был счастлив, что наконец понял, что с ним творится, хотя бы отчасти, а еще по необъяснимым причинам радовало, что с Риваем творится то же самое. Самым ярким впечатлением вечера оставался неожиданный поцелуй. Хотя наблюдать за Леви, пока тот задумчиво смотрел на замерзшую водную гладь, серебрившуюся в белом свете луны, тоже оказалось довольно занимательно. Непримечательный на первый взгляд, брюнет оказался довольно интересным. Ощущалась внутренняя сила и несгибаемость, что придавало образу «мрачной тучи» опасное обаяние. Бог его знает, как оно все ощущалось, Эрен никогда не умел разбираться в тонкостях человеческой психологии и уж точно не был силен в понимании человеческого существа, но факт оставался фактом. С Риваем было ощущение безопасности. И спокойствия. Вряд ли юноша смог бы объяснить, почему чувствует именно так, это было загадкой для него самого, но ему нравились те ощущения, которые он испытывал, находясь рядом с Аккерманом, и был бы непрочь испытывать их почаще.
А вот другая сторона навязчиво жужжала, мешая парню радоваться. Ее терзали сомнения. Стоит ли это все вообще начинать? Рядом с ним ведь небезопасно, хоть в последнее время его и не пытались забрать обратно по каким-то непонятным причинам, но кто знает, как надолго его оставили в покое. Глупо было полагать, что о нем забыли. И неразумно, что решили отпустить. Он в это не верил. И пусть Ривай в состоянии себя защитить (Эрену невольно вспомнились молниеносные и точные выпады брюнета в кафе), но никто не застрахован от несчастных случаев и случайностей. Стоит ли рисковать чьей-то жизнью ради, возможно, лишь мимолетного увлечения?
Его не пугала собственная смерть, в конце концов, все мы смертны, но он не хотел предоставлять поводы для грусти дорогим людям. А самому терять дорогих людей он больше не намерен, из кожи вон вылезет, но сделает все, что в его силах, чтобы спасти. Плюс ко всему, захочет ли Ривай быть рядом, если узнает о нем больше, если Эрен откроет ему свое прошлое.
Юноша совершенно не рассматривал возможность случайной интрижки, она его не интересовала, а потому надо было о всем хорошо подумать, ведь если решаться на более серьезный шаг, после всего остаться такими же и забыть все, как дурной сон, не получится, как бы не хотелось.
Юноша отворил ключами дверь и зашел в полумрак квартиры. Сняв куртку и обувь, устало прошагал на кухню. В любом случае, самостоятельно он это решать не будет. Эрен понимал, что пытается слишком далеко заглядывать вперед, но он собирался выбрать путь наименьшего сопротивления, по возможности избегая боли и допуская как можно меньше ошибок.
Задумчиво осмотрев содержимое холодильника, шатен решил, что не так уж он и голоден, а потому перетек в импровизированую спальню и устало плюхнулся на постель с наслаждением вытягиваясь. Он обязательно подумает обо всем завтра, а сегодня все, что его интересует в данный момент — спать.
***
Из глубин задумчивости Ривая выдернул неожиданный стук в дверь, которая почти сразу же отворилась.
— Тук-тук, — в дверном проеме показалась лохматая голова очкастой, — можно?
Аккерман неопределенно махнул рукой, показывая, что она может войти.
— Я решила, что тебе необходим чай, — сообщила Ханджи, пихая в руки Леви кружку с ароматным напитком.
Тот едва удостоил ее взглядом, но скривился, как только понял, что держит в руках. Это была аляповатая кружка Зое со странными чудовищами, которых издалека можно было принять за очень больных людей в эн-ном количестве и в еще более загадочных позах. Как можно существовать с такими пропорциями тела оставалось для парня загадкой, а тупые выражения нарисованных улыбок в хрен-знает-сколько зубов вызывали желание разбить этот ужас на миллионы осколков. Останавливала только необоснованная нежная привязанность к этому кошмару хозяйки кружки. И у кого только фантазии хватило?
Ривай выразительно наморщил нос, но промолчал. Очкастая не заметила реакции на любимую вещь, ведь в этот самый момент была занята размещением своей тушки на краю кровати. Загвоздка была в том, что девушке непременно хотелось сесть, скрестив ноги по-турецки, но принять нужную позу было довольно проблемно из-за кружки с горячим чаем в руках. Будь она у себя дома, проблемы бы не возникло, но если она прольет хоть каплю на кровать Ривая… Кто знает, увидит ли еще что-нибудь в этой жизни.