– Думаешь, что сможешь напугать киллера? – хмыкнул он.
– Уверен, – тихо ответил Эрен и после его ответа больше не хотелось говорить на эту тему.
– Эрен, какие отношения у вас были с отцом? – внезапно спросил Аккерман.
– Сложные, – послышалось шуршание одежды, шатен запустил пальцы себе в волосы, уперев локти в колени. – Очень сложные. Поначалу замечательные: я его очень любил и хотел во всем ему подражать, а потом умерла мама и в нем что-то сломалось. Он видел во мне напоминание о ней и винил во всем произошедшем. Многие говорили, что он сошел с ума от горя.
– Вы давно с ним виделись?
– Лет пять назад, – после некоторых подсчетов, ответил Эрен.
– То есть ты не знаешь, жив он или нет?
– Почти уверен, что нет, – невесело отозвался парень. – Леви, к чему эти странные вопросы?
Аккерман и сам не до конца понимал, зачем задает наводящие вопросы. Скорее сработал принцип «честность в обмен на честность». Эрен открылся ему, пусть и немного, но он это сделал, и Леви чувствовал бы себя предателем и самой последней тварью, если бы не сказал парню правду. Эрен заслуживает право знать, на кого тратит свое время. Надо было признаться давным давно, но Ривай не мог себя заставить, да и момента подходящего не подворачивалось. Не то чтобы этот был лучшим из возможных. Скорее даже наоборот, но так Леви не мог видеть глаз, которые, он в этом не сомневался, смотрели бы на него с разочарованием и осуждением, возможно, с болью и презрением. Это было слишком сложно, ведь Эрен ему правда нравился. Очень нравился. Так, как никто до него и, скорее всего, никогда после. Но теперь это лишь его личные проблемы.
– А как бы ты отреагировал, узнав, что его убили?
Все. Пути назад больше нет.
Эрена пронзило жуткой догадкой, которая тут же требовала подтверждения.
– Ты хочешь сказать, что… – неуверенно начал он, давая брюнету возможность в любую секунду оборвать его и сказать, какой он дурак. Но вместо этого Ривай закончил за него фразу.
– Я убил твоего отца, Эрен.
========== 17. Неожиданная встреча ==========
Хотелось бы сказать, что слова прозвучали громом среди ясного неба, расколов жизнь на «до» и «после». Что мир сразу потерял привычные краски, перевернувшись перед этим с ног на голову, и больше ничего и никогда не станет, как прежде. Что все, что происходит – нереально, игра разбушевавшейся, отравленной многими годами непростой жизни фантазии. Хотелось сказать, да вот только для этого надо было хоть что-то испытывать.
Что люди обычно чувствуют в подобных ситуациях? Горечь? Отчаяние? Неверие? Пустоту? Сожаление? Эрен мог вписать в этот список разве что облегчение. Не свое – за отца. Жизнь последних лет была Григорию в тягость, он абсолютно не представлял свое существование без Карлы – матери Эрена. Смотреть, как он мучается и с каждым днем становится все безумней, теряя остатки некогда блестящего разума, было выше сил его сына, пусть даже тот изрядно пострадал от его руки.
Как отнестись к тому факту, что жизни отца лишил не кто-нибудь, а именно Леви, юноша попросту не представлял. Как вообще можно отнестись к тому факту, что тот единственный человек, к которому Эрен смог по-настоящему привязаться впервые со дня смерти Микасы, убил его отца? Ирония судьбы, не иначе. Вот только юноша все никак не мог понять, почему именно его эта стерва избрала мишенью для своего чувства юмора.
Парень просто сидел с опущенной головой, пытаясь осознать сказанное и привести танцующие первобытные ритуальные пляски мысли в относительный порядок и хоть как-то определиться с тем, как ему, собственно, ко всему этому относиться.
Ривай же сидел на полу и терпеливо ждал хоть какой-нибудь реакции на собственное признание со стороны парня, совершенно не представляя, что сейчас творится в лохматой вихрастой голове. Тишина давила на уши, а сознание ядовитой змеей услужливо описывало все возможные варианты развития событий в ярких красках, причем радостных среди них не было. В одно и то же время хотелось видеть лицо Эрена, посмотреть на реакцию, увидеть хоть что-то, что помогло бы понять, что у зеленоглазого на уме, ведь кто знал, что сознание окажется более злобным противником, чем реальность, а с другой – Ривай предпочел бы никогда в жизни не видеть потухший огонь зеленых глаз, а все потому, что пошел по кривой дороге, потерявшись в поворотах судьбы.
Будучи поглощенным самотерзанием, Ривай не сразу услышал торопливые шаги за дверями. Вскоре послышались еще одни и еще. Если судить по звукам, там целая толпень народа бегает. Но с чего бы им приходить целым отрядом так скоро?
«Позитивные» мысли в совокупности с жизненным опытом твердили ему, что раньше, чем через пару суток, к ним никто не заявится. Сначала подождут, когда противник станет не так опасен, и лишь потом сунутся. Никому бы не хотелось столкнуться сам на сам с разъяренным Аккерманом, ведь тот вполне мог за пару секунд скрутить нападавшему шею. Перспективы были довольно мрачными, если не сказать больше, но это было практически неизбежно.
Леви тихо поднялся на ноги и принялся обшаривать руками всевозможные поверхности в попытках найти хоть что-нибудь, сколь либо позволяющее оборонятся или просто временно отвлечь, а желательно обезвредить противника. Или хотя бы вывести из строя. Дверь давала преимущество перед массовым нападением, ведь сразу много человек в нее пройти не сможет (разве что они решат немного расширить вход локальным взрывом), так что позиция была довольно выгодная, вот только у Аккермана вряд ли хватит сил уделить внимание каждому, кто решится сунутся в двери.
– Эрен, – Ривай осторожно тронул шатена за плечо, вырывая из размышлений, – ты стоять сможешь?
Эрен, которого внезапно вырвали из мира собственных мыслей, порядком озадачился, услышав вопрос парня. Только что тот признался ему, что убил его отца, а теперь спрашивает, может ли Эрен стоять. Стоп! Может он нашел выход? Но надежда, на одно лишь мгновение поселившаяся в душе, вынуждена была откланяться, извинившись за ошибку, и вернутся обратно, так как до слуха юноши долетели шаги за дверью.
– Дай руку, – попросил шатен, протянув свою в темноту в ожидании, что ее найдут.
Леви без вопросов протянул руку, едва обнаружив руку Эрена, и помог тому встать.
Юноша неожиданно для себя обнаружил, что вполне способен стоять, и его даже почти не штормит из стороны в сторону, как бывалого посетителя известных заведений после длинной поседелки в компании огненной жидкости.
– Что от меня требуется? – сразу перешел к сути юноша, прекрасно понимая, что в данной ситуации его мозги могут лишь помочь, но никак не найти выход из сложившейся ситуации. В голове царила пустота, практически вакуум, сотворить из которого дельную мысль сейчас не представлялось возможным.
– Будем с тобой защищать наш темный угол, – мрачно хмыкнул Леви, решив отложить внутреннее самотерзание до лучших времен.
Шатен, похоже, решил поддержать сию дельную мысль, потому как не выдал ни слова в адрес внезапного признания Аккермана, а сейчас стоял, готовясь внимать каждому слову Ривая.
– Кулаками махать умеешь, – не спрашивал, утверждал брюнет, – а потому будешь стоять возле двери, помогая мне, в случае чего, встречать гостей.
Эрен хмуро кивнул, но вспомнив, что Аккерман не может его видеть в темноте, спохватился и выдавил из себя что-то на подобие «хорошо», заняв место в указанном брюнетом направлении.
Ожидать, что в каждую секунду в дверь могут ворваться и придется атаковать, оказалось невероятно мучительно. Хоть в теле еще и ощущалась слабость, но оба парня были напряжены до предела, готовясь в любой момент сорватся с места и боротся как за свою жизнь, так и за жизнь друг друга. Но время шло и ничего не происходило от слова совсем. Напряженные мышцы ныли и требовали перерыва, а от попыток разглядеть хоть сколь угадываемые очертания в непроглядной темноте болели глаза.
Вдруг за ручку все же дернули и дверь осторожно начали открывать, впуская в мрак помещения хоть немного искусственного света, позволявшего разглядеть размытые очертания помещения. Вот только никто не собирался рассматривать комнату. Вместо этого Леви произвел молниеносный захват и теперь в его руках билось в бесполезных попытках освободится тело. Из-за невысокого роста нападающего жертва была вынуждена выгнутся назад и издалека поза напоминала причудливо искаженный «мостик» из арсенала базовых гимнастических упражнений.