– Леви, тебе нравилось убивать людей? – после небольшой паузы спросил Эрен с замиранием сердца. Он не знал, что хотел услышать, и боялся ответа, но лучше выяснить это сейчас, а не теряться в самых разнообразных догадках и придумывать невесть что.
Брюнет задумался. Он сам не раз задавался этим вопросом и все равно так и не нашел на него ответ.
– Не знаю. Не уверен, что слово “нравится” сюда подходит. Тебя это пугает? – серые глаза взглянули в задумчивый омут зеленых.
Эрен улыбнулся, и эта улыбка была самым жутким, что Леви когда-нибудь доводилось видеть. Парню стало не по себе.
– Не думаю, что имею право судить тебя, – серьезно сказал зеленоглазый.
– Ты убивал? – в свою очередь спросил Аккерман, заранее зная ответ.
– Да, – тихое.
– Сожалеешь?
– Не уверен.
– От этого зависела твоя жизнь, верно?
– И да, и нет, – туманно ответил шатен.
– Понятно, – хотя на самом деле ничего не понятно.
– Не ври, – словно прочитав мысли брюнета, отмахнулся Эрен.
– Ладно, ничего не понятно, – сдался Аккерман.
– Занятный у нас разговор получается однако, – хмыкнул парень.
– Очень, – не мог не согласиться Леви. – Эрен.
– М-м?
– Он что-то изменил? В смысле, я тебя теперь пугаю?
– А я тебя?
– Я бы выбрал другое слово.
– Какое?
– Интересно. Ты мне интересен. Я никак не могу делать какие-либо выводы, толком ничего не зная о тебе.
– Вот как. А если узнаешь, но тебе не понравится?
– Могу задать тот же вопрос.
– Не думаю, что такое возможно, – смущенно ответил Эрен.
– Могу ответить так же.
– Но это будет нечестно, – возразил шатен.
– Разве от того, как я это назову, суть изменится?
– Леви, прекрати так говорить, я себя тупым чувствую.
– Почему? – опешил парень.
– Выражаешься, как философ, – «объяснил» зеленоглазый.
– Согласен, слишком пафосно звучит.
– Леви?
– Что?
– Кто мы друг для друга?
Вопрос заставил парня задуматься.
– А кем ты хочешь, чтобы мы были?
– Аккерман, я тебе этот вопрос задал, – не поддался Эрен, приняв привычку называть брюнета по фамилии у очкастой.
Леви улыбнулся краешком губ. Встав со своего стула, он обошел стол, не отрывая взгляда от немного растерянного шатена. Легко, почти невесомо провел пальцами по скуле, спустился до подбородка, приподнимая голову, и наклонился к парню, застывая в нескольких сантиметрах от приоткрытых губ.
– Мне бы хотелось, чтобы мы были парой, – и Аккерман оставил легкий поцелуй на губах шатена.
Немного отстранившись, заглянул в удивленные глаза, которые странно блестели, завораживая.
По лицу Эрена плавно растеклась широкая улыбка, и в следующее мгновение он притянул к себе Леви, заставляя того сесть к себе на колени.
– А ты не обалдел? – возмущенно поинтересовался Аккерман.
Ответом ему послужил бесконечно нежный поцелуй в кончик носа, а затем – в губы.
– Ты же не против, правда? – хитро прищурив глаза, спросил шатен.
– Придурок, – только и ответил парень, запуская руки в каштановую шевелюру.
– Зато твой, – обезоруживающе улыбнулся Эрен.
– Теперь – да, и попробуй только выразить несогласие, сломаю что-нибудь, – предупредил Леви.
– О, мальчики, вы тут развлекаетесь? – в кухню неожиданно ввалилась Ханджи. В лучшем стиле кинокартин.
– А ты мешаешь, – не моргнув глазом, ответил Аккерман.
– Выяснили, наконец, отношения? – хрустя печеньем, которое ловко умыкнула со стола, поинтересовалась ученая.
– Конечно. Будешь свидетелем на свадьбе? – съязвил Леви.
– Разумеется. Только вот… с чьей стороны? Я с вами обоими, ребята, дружу, – и девушка устремила взгляд в потолок, спрашивая совета у высших сил.
– О боги, – выдохнул брюнет, поднимаясь с колен парня. – Я умываю руки, пока это бедствие еще можно локально ограничить, – и быстро смылся.
– Молодец, Эрен. Хвалю, – похлопала растерянного шатена по плечу очкастая, внезапно оказавшись рядом, утаскивая остатки печенья в неизвестном направлении и оставляя Эрена наедине с собой. Губы юноши сами расплылись в счастливой улыбке.
Комментарий к 19. Кто мы друг для друга?
Прошу прощения за долгое отсутствие. Спасибо за терпение)
========== 20. И снова в бега ==========
Эрен резко открыл глаза. Ему не спалось. Лишь только он проваливался в сон, как его сознание сразу переносилось в то время, когда он находился в лаборатории. Жужжащие и пикающие приборы, провода по всему телу, твердая койка, ремни на запястьях и щиколотках и отвратительный, ни с чем не сравнимый запах, который, казалось, навсегда въелся в легкие.
Он перевернулся на спину, раскинув руки и ноги. За окном было темно и тихо. Даже фонари не светили. Эрен повернул голову и посмотрел на часы, на циферблате которых зеленые электронные цифры сообщали, что сейчас четыре часа девятнадцать минут, и в это время не спят только пенсионеры и такие вот ненормальные как он. Шатен с нажимом провел ладонями по лицу и сел на постель, потирая запястья. На них давно ничего не было, но привычка осталась. Сколько уже воды утекло, а он по-прежнему не может избавиться от навязчивого ощущения затекших из-за тугих ремней конечностей, на которых с завидным постоянством появлялись новые ссадины, часто не оставляя на запястьях живого места. Эрен до сих пор помнит ту боль, которую причинял себе сам в попытках вырваться на свободу, подальше от осточертевших стен бело-серого цвета и писка навороченного оборудования. От безразличных взглядов, которыми его одаривали исследователи, явно не считая мальчишку за человека, иначе как по другому можно объяснить то хладнокровие, с которым они засаживали в него иголки, спокойно наблюдая, как извивается тело, а из глаз рекой текут слезы, как из горла вырывается нечто нечленораздельное, хриплое, потому как связки давно сорваны. Но все в порядке, он тоже не считал их за людей, по этой причине и мог каждый раз сбегать из плена, пахнущего отчаянием и болью, повторяя, что они не люди, пытаясь поверить в собственные слова. И все равно помнит каждое лицо. Они приходят к нему напоминанием в кошмарах, совсем как сейчас.
Эрен запустил пальцы в отросшие каштановые пряди и с силой потянул за них, пытаясь таким образом быстрее вернуться в реальность и выкинуть наконец из головы отпечатавшиеся лица, за возможность забыть которые многое бы отдал. До боли зажмурил глаза и резко открыл, бессильно откидываясь назад на кровать. Полежав так какое-то время, свернулся в позу эмбриона и просто смотрел в пустоту, не думая ни о чем конкретно и обо всем сразу.
Его жизнь никогда не отличалась тишиной и спокойствием, лишь недолго и в самые лучшие времена. Часто приходилось попадать в разные передряги, и Эрен привык. Человек вообще ко всему привыкает. В некоторых случаях эта возможность вполне оправдана, вот только такая реальность пугает, но тут уже нет особого выбора, и есть, что есть.
Но последние события выбили из колеи даже его, невозмутимого и привычного почти ко всему. Мог ли он когда-нибудь подумать, что его украдет босс человека, который ему нравится, или что будет находиться в таком месте, как Подземный город. Что предмет симпатии потащится спасать его, Эрена, задницу, пусть и немного неудачно. Но ведь они в конечном итоге выбрались, так что грех жаловаться. И те бесконечные несколько минут, когда они стояли в узком туннеле в объятиях друг друга, стараясь найти силы в человеке напротив…
Леви.
Эрен никогда прежде не встречал таких неоднозначных, непонятных людей, как этот невысокий, бледный, черноволосый парень. Не то чтобы он сильно лез людям в душу, но такое невооруженным взглядом видно, если захотеть присмотреться. Эрену выпал такой шанс в добровольно-принудительном порядке, так как при первой встрече юноша едва ли обратил на Аккермана должное внимание. Чуть лучше получилось его узнать, когда Эрен отлеживался после своего ранения. Леви оказался человеком слова, аккуратным, дотошным, ответственным, язвительным, закрытым… интересным. А после их встречи в том городке на западе Германии список лишь расширялся. Самым невероятным было то, что эта угрюмая ядовитая ледышка заставляла Эрена чувствовать непонятное тепло в груди. С присутствием рядом брюнета как будто становилось легче дышать, и вечный холод, прочно обосновавшийся где-то в районе солнечного сплетения, отступал, давая дорогу небольшой искре, которая, при должном обращении, способна была разжечь нечто большее и навсегда похоронить съедавшую изнутри пустоту. Во всяком случае, шатену безумно хотелось в это верить.