– Ты не говорила, что жила в Болгарии, – нахмурился Аккерман.
– А ты не спрашивал, – пожала плечами Ханджи, водружая чистую кружку на одну из полок.
– И как давно у тебя этот дом?
– Лет… – Зое принялась подсчитывать цифры в голове. Через некоторое время выдала неопределенное: – От трех до пяти.
Аккерман изумленно воззрился на подругу. Кто бы подумал, что она откроется ему с совершенно новой стороны после стольких лет дружбы, пусть своеобразной, но все же настоящей. Хотя сам такой же.
– Не надо так смотреть, – неверно истолковала молчание друга девушка, прекрасно зная, как тот не любил незавершенных дел. – Быть практикующим хирургом, да еще и проводить исследования – довольно энергоемкая и времязатратная работа, а тогда мне совершенно не улыбалось ехать черт знает куда и устраивать волокиту с этим домом.
– О чем болтаем? – внезапно раздался бодрый вопрос. Шатен, войдя в кухню с метлой в руках, заинтересованно прислушивался к беседе. С влажных волос прозрачными капельками скатывалась вода, исчезая за полоской футболки.
– О каникулах, – на лице Аккермана не дрогнул ни один мускул, а вот Ханджи одобрительно фыркнула, поддерживая шутку. – Балбес, ты о полотенце слышал?
– Ты о таком клочке ткани, который люди обычно используют, дабы убрать лишнюю влагу с поверхности кожи? – Эрен явно пребывал в хорошем расположении духа. По видимому, в ванной с ним произошло что-то невероятно чудесное.
– Именно, умник, – подтвердил брюнет. – Или в твоей вселенной они закончились?
– Можно и так сказать. Мы с ним поссорились, и я его утопил. О, это что, чай? Он чей-то? – просиял парень, увидев на столе кружку с все еще парующей жидкостью.
– Твой, Леви специально для тебя сделал, ведь так? – вмешалась Ханджи, хитро сверкая стеклышками очков.
– Правда? – удивленно спросил Эрен. – Спасибо, – и тепло улыбнулся в знак благодарности.
У Леви внезапно пересохло в горле, и он, буркнув себе под нос короткое и беззлобное «идиот», поспешил сменить тему, отведя глаза и стараясь не смотреть на провокационно ухмыляющуюся доктор.
– Вообще было бы замечательно, если бы мы покинули этот дом хотя бы в ближайшее тысячелетие, а потому, черепахи, мы идем паковать вещи. Лично проверю, чтобы никто ничего не забыл и оставил все как надо. Трофеи с собой не берем, в противном случае потащите все на своем горбу.
Ханджи протяжно взвыла, прикинув, сколько ей всего паковать, и как достанется от Аккермана, если она этого не сделает. Девушка вяло сползла со столешницы и потащилась к дверям.
– Если не вернусь, скажите всем, что умерла в борьбе за знание, – и медленным шагом поплелась совершать подвиги над собой.
– Какой ты строгий, – внезапно сказал шатен, на что Леви промолчал. Он любил порядок и контроль, а добиться желаемого иначе не представлялось для него возможным.
– Как думаешь, сколько она проторчит внизу за упаковыванием механизма для создания дьявола? – спросил шатен, озорно сверкая зелеными глазищами.
– Ты мне предлагаешь спорить на скорость уборки очкастой, я правильно понял? – изогнул тонкую бровь брюнет, а получив утвердительный кивок лохматой головы, выдохнул. – Динозаврам тоже хотелось узнать скорость ее уборки, но они не успели, – скорбно произнес он.
В кухне раздался тихий смех, а в груди стало так тепло и уютно. Как он раньше мог существовать без этого замечательного смеха?
– Ты удивительный, – закончив смеяться, доверчиво поделился наблюдениями шатен, загадочно мерцая изумрудами глаз.
Леви оторопел и чуть ли не впервые в жизни не знал, что ответить.
– С чего вдруг такие откровения? – спросил, нахмурившись и скрестив руки на груди.
– Захотелось поделиться, – легко и непринужденно пожал плечами юноша, – просто, чтоб ты знал.
Похоже, в данный момент неловко и смущенно чувствовал себя только Аккерман.
– И скольким ты это говорил до меня? – вопрос вырвался неожиданно и вопреки желанию брюнета. Нет, он не мог поверить, что для парня это впервые, ведь разве не должен он чувствовать смущение и неловкость или что там еще предлагается в стандартном наборе девственника?
Йегер нечитаемо посмотрел на брюнета и принялся про себя считать, изредка шевеля губами. Было забавно наблюдать, как вытягивается бледное лицо напротив, а глаза становятся холодными. Пожалуй, Йегеру нравилось дразнить Леви.
– Вообще-то ты первый, кому я такое сказал, – с обаятельной улыбкой через пару минут оповестил он готового идти на войну Аккермана.
– Мелкий паршивец, – возмущенно выдохнул тот.
В кухне снова раздался приятный смех, отражаясь от стен и теряясь в щелях и проемах, чтобы остаться там навсегда. Зеленоглазый большими глотками допил чай, быстро ополоснул кружку и подошел вплотную к по-прежнему растерянному парню, отстраненно наблюдающему за его передвижениями.
– А сколько людей говорило тебе такое до меня? – в свою очередь задал вопрос Эрен.
Леви упрямо поджал губы и поднял взгляд серебристых глаз на парня. Не признаваться же ему, что он первый. У него и без того мордаха того и гляди треснет по швам.
– Значит, я буду считать себя первым, – решил Йегер, поняв, что отвечать ему никто не собирается.
– На тебе флажок оставить можно?
– Серьезно? – левая бровь в который раз за сегодня взмыла вверх.
– Ну, первопроходцы же так любят делать. Они оставляют какой-либо знак своего здесь нахождения, оповещая остальных, что именно они были теми, кто открыл это место или что-то еще сделал, не важно.
– Даже представить боюсь, что тут творится, – и Леви постучал тонким пальцем по голове, ожидая услышать пустой звук. Удивительно, но его ожидания не оправдались.
– Ну и не надо, – улыбнулся шатен, даже не стараясь уклониться, – я тебе сам расскажу.
– Вот уж уволь. Я отказываюсь становиться очередным пациентом психбольницы.
– Да брось, у нас, психов, весело, – игриво подмигнул парень.
– Ага, оно и видно.
Эрен снова так тепло улыбнулся и обнял Аккермана. Леви очень хотелось обнять его в ответ, но что-то мешало поднять руки. Хотя Эрену было достаточно и того, что его не оттолкнули, и он довольно уткнулся носом в чужую макушку.
– И что это? – приглушенно поинтересовался он, так как был вынужден уткнуться шатену в грудь.
– Объятия, – довольно оповестил его парень.
– С чего вдруг?
– Причин много, но самая главная… – зеленоглазый сделал паузу.
– Какая? – не удержавшись от вопроса, немного раздраженно поинтересовался брюнет.
– Мне захотелось тебя обнять. Знаешь, ты такой прикольный, когда ворчишь, просто прелесть.
Леви подавился воздухом. Что это за чушь? Как вообще ворчание можно находить прикольным?
– Ты мне больше потерянным нравился, – задумчиво произнес он в грудь парню.
– Почему? – спросил Эрен, и не подумав отстраниться.
– Не заставлял придумывать, что ответить на все это.
– Ну извини, – хмыкнул шатен.
– Не говори такого больше, – попросил Леви.
– Почему? – во второй раз за последнюю минуту спросил юноша и немного отстранился, чтобы видеть бледное лицо напротив.
– Потому что, – отрезал брюнет, избегая смотреть парню в глаза, – я не заслуживаю этих слов, не стоит попусту сотрясать воздух.
Нельзя называть его удивительным после всего, что он натворил. Какими угодно характеристиками отрицательного типа, но никак не удивительным.
Он попытался уйти, но ему не дали, уткнув лицом обратно.
– Ты не прав, – уверенно проговорил Эрен, – и я докажу тебе.
Ему и правда очень хотелось это сделать. Слишком хорошо представлял, каково так себя чувствовать, и не хотел, чтобы Леви думал о себе в таком ключе, ведь на самом деле все видят мрачного коротышку иначе, чем ему это представляется. За все то время, что Йегер знает Аккермана, ему ни разу не захотелось уйти по-настоящему, так, чтобы не вернуться, чтобы никогда больше не видеть, не слышать, не знать. Да, иногда брюнет бывал чересчур резок и нетерпим, но все это было частью него. Как и его прошлое. Как можно не считать человека, который через столькое прошел, но всё равно сохранил в себе нечто хорошее, удивительным?