Чернышевский Н. Г.: Никакое положение не оправдывает бездействия; всегда можно делать что-нибудь не совершенно бесполезное; всегда надобно делать все, что можно.
Шамфор: Созерцательная жизнь очень безрадостна. Нужно больше действовать.
Следовательно, и нам с вами, читатели, надо действовать, а не степенно создавать, а затем кисло смаковать очередное статусное чтиво. Данное повествования пишется не для этого.
Статусное чтиво от Ремарка до Мураками намеренно преподносится на особый статусный пуантилизм. Такое себе элитное передвижение на статусных котурнах над окрестным дермецом жизни…
Важны не только и не столько сами элитные автомобили и марочные табачные изделия, алкоголь и парфум, но и весь особый комплексный спектр кружений вокруг статусных уродцев, статусных карлов, статусных дур, мажоров, пижонов и всяческих актеров из бесконечного театра жизненного абсурда, чуть приподнятых если не на пуанты душ, то на всё те же пуанты непременно тёмных поступков.
Обычно, эти котурны жизни и нё театральные подмостки не для всех, не для всякого-якого – такой себе литературный БДМС: если ты не сверху и ни снизу, то ты даже не ванильный… Ты просто никто и о тебе никогда не напишут книг!
Потому что современные модные книги пишутся сегодня не о тех, кто из вечных недомиров. Вспомнился незабвенный коллега из совкового в ту пору НИИ чего-то_там_где-то_в_носу Миша Учитель – башковито-лысоватый, маленько-юркий….
От своей первой жены девятнадцатилетней милашки Белы он имел вырванные года и величал её за это Дамочкой с пятью НЕДО:
Недо-умок
Недо-делок
Недо-рохля
Недо-повар
Недо-****ь…
Совместно и долго они не прожили, и в той своей недо-жизни он бросил её в положении, предрекши шестое Недо…
Недо-мать…
После чего укатил с крошкой-Енотом Юлечкой за бугор. Впрочем, это была его вторая жена и его вторая ошибка. Потому что от себя самого он так и не…
Недо-убежал….
Сыграем, Миша, в пулечку на маленькую Юлечку,
пока она не ведает житейских распрей, бед.
От пальчиков до пальчиков безумно любит мальчиков –
средь них с волненьем следует на праздничный обед.
Сыграем, Миша, в пулечку на маленькую дурочку,
пока ещё родимая не тронута никем,
пока ещё волнуется, кусает губки, дуется –
в ней страсть неукротимая и знак вопроса: «С кем?»
Бросаем, Миша, пулечку! Ей Богу, жалко Юлечку –
её влекут события известные сполна –
любовница, любимица, по паспорту – кормилица,
но кончится гостиница – неверная жена!
34.
–Ты где?
– В микробусе еду. Стою… Прямо передо мною как нахохлившиеся воробьи статусно сцепились тупо две бабки. Одна – три дня как из села, другая – два дня как в Киеве.
У последней едва ли не цыганской синевой подведены веки, но за ними слабо скрывается врожденное косоглазие. Зато у сельской бабки бойче подвешен вечно цокательный язычок.
– То же мне крашенка…
– То же мне в колодезной водице умытая… с нитратами, млин…
– Я, да, умытая, но без нитратов. А ты, как пить, из шурфа шахтерского воду хлебала… Вот от того-то тебя всю конопушками в сплошную рябь выбило…
– Сама ты пампушка!
– Нет, я обаятельная и привлекательная, а ты трында базарная!
– Курва!
– А ты курвина тень…
– Курица!
– Пилотка изношенная…
Вот-вот, кажется, сцепятся, как две дуры… Мужики ржут. Водитель и тот справляется:
– Тётки, вам куда, не на Фрунзе сто три? Там для таких как вы не все места заняты?
– В партере что ли? – осведомляется городская….
– Нет, нам на Лукьяновку, – говорит городская, – я ж её только о том и спрашиваю, а она мне словом за слово все ухи намяла…
– Тогда сидайте в обратку…Не на ту вы сторону сели, чем чубатиться, спросили лучше бы при посадке….
Обе тётки вздыхают, и по-бойцовски изранено выходят из маршрутки вместе. Теперь они уже держаться цепко друг дружки – обе опростоволосились, обеим теперь искать путь на кормящих двоих Лукьяновский рынок.
Тёткам горько. Киев высмеял их обоих. У одной – огромный клюквенный короб, а у другой в немалой плетенной сельской корзинке – зеленый лук, черемша, свежий редис, укроп – пучками, ароматами, свежей апрельской прелью.
Задолбал тёток потный пыльный микробус. Вот они и пошаркались, шаркнув незлобливо друг дружку… шарк… шарк… шарк… Да видно не акульи у теток плавники…
Что здесь добавить… 11 417 - столько акул уничтожается людьми за час. Акулы в среднем убивают 12 человек в течение года. А когда весь Город превращается в акулью стаю, хочется в каждом маршрутном микробусе повесить табличку: «Осторожно, люди!» И шарпать здесь нечего! И шаркать тоже…