У Мартина ненависти нет, но он — исключение; большинство мальчишек повторяют слова своих родителей, и даже девяти-десятилетние ищут врага, чтобы ненавидеть, как все люди.
Почему? Почему каждый должен кого-то ненавидеть? — думает Мартин, погруженный в свое горе, торопливо глотая мороженое. Сегодня лимонное мороженое еще вкуснее, чем обычно; если бы можно было вылизать тарелку, он бы это сделал.
Он должен поговорить с Клавдией, обязательно, и он тяжко вздыхает.
— Что с тобой? — спрашивает Прекрасная девочка и слизывает мороженое с губ.
— Ничего. — Мартин не верит собственному голосу.
— Я же вижу, что что-то не так. Вздыхаешь. И по лицу видно. В чем дело, Мартин?
Мартин сосредоточенно ест мороженое, не поднимая глаз, и бормочет что-то себе под нос.
— Что ты сказал?
Так или иначе, это должно случиться. Он собирает все свои силы и начинает, заикаясь:
— Я… я хотел… хотел тебя вот о чем спросить, Клавдия.
— О чем?
Молчание.
— О чем? — снова спрашивает Клавдия и смотрит на него так серьезно, что ему уже не отвертеться. — Ну, говори же!
— Твои родители были шпионами Штази? Только не волнуйся!
Не волнуйся! Тут не будешь волноваться!
Уши Клавдии становятся пунцовыми, она захлебывается шоколадно-землянично-фисташковым, которого у нее полон рот, давясь, проглатывает половину, другая половина вываливается на белый столик, несколько секунд Клавдия смотрит на Мартина в упор… Господи, как она взволнована, думает Мартин, и тут раздается пощечина, такая сильная и звонкая, что другие посетители кафе с любопытством оборачиваются.
— Клавдия, — смущенно бормочет он, — Клавдия…
— Довольно! — кричит она. — Это самая подлая подлость на свете!
— Прошу тебя, Клавдия, пожалуйста! Не кричи так! Все смотрят на нас. Все слушают.
— Ну и пусть, пусть! — Клавдия швыряет ложку и продолжает кричать, едва сдерживая рыдания. — Как ты можешь, как это подло!
— Что же тут подлого?
Люди, кругом люди, видящие и слышащие, — как это мучительно…
— Это неправда, — всхлипывает Клавдия, — ты все извращаешь!
— Что извращаю?
— Ты сам знаешь!
— Я ничего не знаю! Поэтому я тебя и спросил…
— Да, да, да, ты спросил. Я тебе вот что скажу: я сюда пришла, хотя мама запретила с тобой встречаться. Я была вынуждена дать ей честное слово, что больше с тобой не увижусь.
— Но… но почему?
— Потому что твои родители были шпионами Штази! — Слезы текут по ее лицу.
— Мои..?
— Да, твои, твои, твои! Стукачами! Все это говорят, все люди. А ты спрашиваешь о моих! Никогда, никогда больше я не буду с тобой встречаться! Лучше бы я сюда не приходила! Как права была моя мама! — С этими словами Клавдия в прекрасном синем платье в белый горошек выскакивает из кафе-мороженого «Бруно» на Кройцкаммерштрассе, и Мартин видит, как ее плечи сотрясаются от рыданий.