Джон только покачал головой.
– Там, – Жером вернулся к насущной ситуации и махнул в сторону пограничного контроля, – Вас уже ждут. Найдите человека с табличкой «мистер Рудеж». Он позаботится о Вас. Меня заверили, что это достойный человек, и он позаботится о продолжении Вашего обучения. Месье Михайлов должен будет присоединиться позже.
Несмотря на сон, Джон чувствовал себя слишком усталым, чтобы пытаться выразить своё мнение о его роли эстафетной палочки, и просто молча протянул свою руку. После крепкого и долгого рукопожатия он пошёл к очереди желающих попасть на землю Германии.
***
Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что Тодор поглощён оценкой качества покраски потолка. Его взгляд осматривал поверхность: квадратный сантиметр за квадратным сантиметром. Но суть вещей была такова, что изучение потолка было лишь следствием того, что он лежал на кровати, закинув руки за голову. Если бы его подняли и поставили бы у стены, то сосредоточием его интереса была бы противоположная стена.
На самом деле он проводил расчёты и пытался понять, сколько времени прошло с тех пор, как его подмастерье покинул этот дом. Для его плана жизненно важным был правильный момент времени. Если он сорвётся раньше времени, то вспугнёт свою добычу. А тогда без нарушения первого и по сути единственного запрета братства будет не обойтись. Тодор точно знал, как братство поступает со своими заблудшими овцами, и это не вызывало у него прилива энтузиазма.
С другой стороны, если он будет слишком медлительным, то в братстве сможет быть снова раздуто пламя паники. А тогда существование запрета, как и нарушение его перестанет иметь всякое значение. Тодор знал, что Родриго несклонен к излишней осторожности, и он должен вступить в игру в определённый и не сказать, что очень большой промежуток времени. Вот только возникла одна беда. Тодор не сомневался, что его изолируют от внешнего мира, но он не предполагал, что изоляция достигнет такого размаха.
Его поместили в комнату без окон. Так что он не мог пользоваться самым простым средством для отсчёта дней. Естественно, что у него отобрали телефон и заодно часы. Также удивления не вызывало то, что в его пристанище не было компьютера. Но вот на отсутствие телевизора он не рассчитывал. Так что он не мог ориентироваться по программам. Единственная доступная форма развлечения было чтение. Его обеспечили поистине богатой для условий одной комнаты библиотекой. Беда заключалась в том, что она не пополнялась свежей прессой: журнал, датированный самой поздней датой, был издан более двух лет назад.
Следующей были разбита на части, а затем и растёрта в порошок мысль, что отсчёт дней можно будет вести, ориентируясь на распорядок дня. Как оказалось, пища ему выдавалась только по его требованию (для этого существовала специальная кнопка на панели рядом с дверью). Ну а смена охраны, что стало очевидно довольно скоро, не производилась по строгому графику.
Так что единственным средством измерения времени стал сам Тодор или, точнее, его действия. В тот момент, когда его глаза были заняты невероятно идеальной поверхностью потолка, его мозг уже не в первый и даже не сотый раз проводил расчёты. Он вспоминал сколько раз он испытывал голод и требовал себе еды, сколько раз спал. Проблема с этими расчётами заключалась в том, что он, как и любой другой торговец, адаптировался к безумному ритму жизни. Торговец, который спит раз в сутки и питается 3-4 раза за день столь же редкий экземпляр, как и лев, чей рацион составляют одни только устрицы. Он мог продержаться без сна почти трое суток и при этом не выглядеть как овощ, обладающий зачатками разума. При этом, имея возможность, для него не было проблемой в одни сутки уместить два восьмичасовых сна. С едой всё обстояло ещё неопределённее. Но это была хоть какая-то информация. К тому же Тодор довольно быстро осознал проблему, с которой столкнулся, и принял дополнительные меры.
Его охрана каждый день могла докладывать хозяину особняка, что их гость полностью поглощён чтением. Вот только для него это был своеобразный аналог примитивных часов. Он знал сколько ему требуется времени для прочтения страницы книги и поэтому бег стрелок он заменил на перелистывание страниц. Правда, и этот способ был далёк не то, чтобы от идеала, но и от возможности описать его как достоверный. Тодор пытался выбирать книги одного и того же формата, но проклятые бумагомаратели обладали своими представлениями об идеальном содержании их творений. Одни налегали на диалоги, зачастую немногословные. Другие любили сосредотачиваться на описаниях пейзажей или собственных мыслей. Да и к тому же его часы останавливались, когда он ел или спал.