— Брошенная, — с удовольствием согласилась Мышка.
— Наверное, волосы на себе рвать будет, — сказала Мурка.
— Наверное, — с удовольствием согласилась Мышка.
— Облысеет, — сказала Мурка.
— Облысеет, — согласилась Мышка.
— Хорошо ли это будет? — спросила Мурка и воздела очи небесам.
— Хорошо! — ответила Мышка и мерзко хихикнула.
На этих словах я села в постели, всхлипнула последний раз и строго сказала:
— Пудель на вас! Убейте, гулять не пойду!
Девицы молча вышли в прихожую, молча натянули одежку, молча заковали пуделя в ошейник и молча повели на улицу. Пока они гуляли, я быстренько сбегала на кухню, съела кусочек торта и плюхнулась обратно в постель с выражением глубокой скорби на лице. Вернулись они минут через пятнадцать, все трое в крайне раздраженном состоянии.
— Полюбуйся! — крикнула Мурка, проходя в комнату прямо в унтах. — Полюбуйся! — она взяла пуделя за шкирку, подняла вверх и бросила мне на кровать. Пудель скалил зубы и ронял слюну. — Как тебе это нравится! Прогрыз дырку в Викентьевной двери! Еле оттащили.
— Надо ему дать таблетку, — встряла Мышка.
— Какую таблетку, Мыша?
— От сексуального влечения.
— Ну, нет! — тут я была непреклонна. — Пуделя калечить не дам! — я поцеловала пуделя в морду, сунула под мышку и понесла к выходу. — Идем на случку. Пусть хоть ему повезет в любви!
И мы идем на лестничную клетку. И звоним Викентьевне. Викентьевна открывает дверь, видит нас с пуделем и сильно радуется. Я уже писала, что она любит нашего пуделя, как родного сына.
— Вот, — говорю я, — у вас товар, у нас купец. Принесла, так сказать, для сладостных утех.
Но тут пудель выскальзывает у меня и рук и несется в глубь квартиры. Мы несемся за ним. Пудель пробегает прихожую и останавливается как вкопанный на пороге комнаты. Мы тоже пробегаем прихожую и останавливаемся как вкопанные на пороге комнаты. В комнате за столом, покрытом вытертой клеенкой, на стуле типа «мой коммунальный ампир», сидит сутулая спина. С трудом отрывая ноги от пола, я двигаюсь по направлению к спине. Спина ежится и втягивает голову в плечи. Это мой Интеллектуал.
— Так вот почему пудель психовал-то! — слышу я за спиной Муркин потрясенный шепот.
Перед Интеллектуалом на столе лежит лист бумаги и стоит алюминиевая миска с остатками отвратительной перловой похлебки. В одной руке у Интеллектуала ручка, в другой — алюминиевая ложка. Интеллектуал корябает ручкой по бумаге, останавливается, задумчиво опускает ложку в миску и зачерпывает похлебку. С другой стороны миски на столе сидит собака Клена. Собака Клепа с обожанием смотрит на Интеллектуала. Она ждет, когда он вынет из миски свою ложку, опускает туда морду и производит несколько хлюпов. Собака Клепа хлебает суп. Потом она отряхивается и в суп в обратном порядке летят недоеденные Клепой ошметки перловки. Я подхожу вплотную к Интеллектуалу, осторожно вынимаю из-под его руки лист бумаги и подношу к глазам. «НУ ЧТО? ПОЛУЧИЛИ?» — написано на листе кривыми печатными буквами.
— Так это ты… — говорю я и чувствую, как начинаю задыхаться. — Так это ты все устроил!
Тут Клепа видит нашего пуделя, прыгает со стола, вцепляется ему в шкирку и тащит на свою подстилку. Я тоже вцепляюсь Интеллектуалу в шкирку и тащу его домой. Мурка, Мышка и старушка Викентьевна бегут за мной. Но я захлопываю дверь перед их носом. Дома я ставлю Интеллектуала в вертикальное положение.
— Так это ты все устроил? — спрашиваю я, и в голосе моем звенит медь.
Интеллектуал кивает. На лестничной клетке орут, визжат и колотят в дверь ногами. «Она убьет его! Убьет!» — слышится истерический Мышкин крик. Вдруг раздается страшный треск. Дверь распахивается. В белых трусах с кровавым подбоем и морковкой на переднем месте, расставив ноги на ширину плеч и уперев руки в боки, в двери стоит Колян.
— Ах, вот вы где, голубки! — радостно смеется Колян и колышет грушевидной грудью. — Дуся, с тебя пузырь!
Позади Коляна скачет Мурка. Она пытается хоть что-то разглядеть из-за могучей колянской спины. Но из-за колянский спины фиг чего-нибудь разглядишь. Не родилась еще такая Мурка, которая может хоть что-нибудь разглядеть из-за колянской спины. Тогда Мурка пытается его отодвинуть. Но Коляна фиг отодвинешь. Не родилась еще такая Мурка, которая может сдвинуть Коляна с места. Тогда Мурка пытается просочиться сбоку. Но Колян плотно занимает весь дверной проем слева направо и сверху вниз. Да и Муркино хомячье брюшко тоже делу не подмога. Но Мурка все-таки просачивается.
— Я поняла! Я все поняла! — орет Мурка и возбужденно машет красными щеками. — Это его машина была у подъезда! Его! Я утром вышла, гляжу, знакомая машина! Чья бы, думаю. А это его! А сам он пешком! Пешком! Он все время тут жил, у Викентьевны!