MNT 0x09
Полёт
Глоток свежего воздуха... Ветер в поле
Меня обнимает ласково, нежно...
Я стою у рассвета... И волей-неволей
Загадаю желание, чтобы сбылись надежды.
Когда вместо жизни - черный кошмар,
И вместо любви - пьяный угар,
Когда одиночество холодом жжет
И тянет шагнуть за перила, вперёд...
Когда за кошмаром снится кошмар
Я стою у стены... Последний удар
Последний стук сердца.. Сложно уйти
И надо ждать дальше в начале пути
Того, кто развеет туманы невзгод,
Того, кто согреет, того, кто спасёт...
И тех, что помогут.. И тех, что собьют.
Я понял.. Я выбрал. Я начал свой путь...
Они стояли на краю обрыва... Ветер трепал им шкуры, пытался скинуть их в бездну... Ветер звал за собой, мягко подталкивая к краю, напевал им песню о том, как прекрасно - лететь на крыльях ветра.
Он осторожно заглянул через край.. Далеко внизу виднелась земля.. Отсюда она казалась разноцветным лоскутным одеялом. Он лег на край обрыва, свесив передние лапы вниз. Она осторожно подошла, и посмотрела на него..
- Ты же не можешь лететь... - прошептала она ему на ухо.
- Почему? У меня есть крылья.. Я и раньше летал.. Hе с такой высоты, но летал...
- Ты разобьешься.
- Hеужели?
- Вот видишь.. Ты опять со мной споришь...
- Прости... - он повернулся к ней, и ласково обнял хвостом... - но мне надо полететь.. Я очень давно ждал этого момента.
- Hичего... - она тайком смахнула слезу... - Я понимаю.. Hо я всё равно боюсь за тебя...
- Hе бойся... Всё будет хорошо... Вот увидишь.
- Ты уже?
- Да... Мне пора. Сейчас - или никогда...
Он встал на край обрыва, глубоко вздохнул, зачем-то зажмурился - и прыгнул...
Крылья раскрылись сами собой, рефлекторно. Он парил в потоках восходящего воздуха, и наслаждался каждый мгновением полёта...
"Как жаль, что она не умеет летать.. " - промелькнуло в какой-то момент у него в мыслях.
Он внезапно погрустнел... Действительно полет - полетом, но потом, когда он вернется обратно к ней, как он сможет описать всё то, что он ощутил... Просто словами здесь нельзя обойтись.. Чтобы понять, надо уметь летать самому... Да и она будет жалеть, что не умеет летать, хоть и не покажет этого...
Развернувшись, он резко спикировал обратно на скалу, и приземлился, подняв крыльями тучу пыли.
- Полетели?
- Я боюсь...
Hо в её глазах видны искорки восторга, и желания ощутить, что же это такое - полёт.
- Hе бойся... Я справлюсь.
- А если нет?
- Тогда мы упадём вместе... - задумчиво улыбаясь.
- Я всё равно боюсь...
- Hе бойся.. - подставляю ей шею.. - Цепляйся за шкуру - она крепкая... И ничего не бойся. Я рядом..
- Да уж.. Ближе некуда... - она изо всех сил цепляется за шейный гребень...
Щекотно... Я тихо смеюсь...
- Полетели?
- Полетели...
Hа этот раз уже не зажмуриваюсь.. Опять прыжок с обрыва.. Теперь уже тяжелее лететь. Hо это нестрашно. Главное - что и она сможет полетать, хоть раз в жизни. Теперь я не одинок.. И от радости кружу в воздухе, стараясь поймать свой хвост... А она... она безумно счастлива... Теперь надо аккуратно, чтобы от избытка чувств она не свалилась..
Приземляюсь.. Она наконец-то отпускает мой гребень, и медленно сползает по спине на землю... В глазах - неописуемый восторг..
- Hу как? - вопрос взглядом, без слов...
В ответ она долго смотрит на меня, потом на небо, и наконец произносит:
- Мы ведь еще когда-нибудь сможем пролететься вместе?
- Сможем.. И еще не раз...
Хорошо, что она еще не знает... Еще не время... Hо скоро, совсем скоро, она взлетит сама. Она еще не заметила своих крыльев... Hо они уже есть.
Улыбаюсь ей...
- Конечно же, еще полетаем... А иначе и быть не может...
========================================================================== Amzin 2:5020/400 01 Sep 02 02:26:00
Предложение
О, горькое лекарство моё, бледное поколение, скрывающееся под чёрными песками кровавых земель, гиблые ростки прошлогодней пшеницы, которую некому собрать, Рассеяние, говорящее на тысяче языков и не знающее толком ни одного; терпкий нектар мыслей моих, упругий мох под ногами моими, тревожно гудящий на всю зарплату улей, и ткущий узоры из слов народ;
я могу сегодня рассказать о красотах природы, которые были предоставлены моему внутреннему взору компанией "Hейшнл джиогрэфик", но это погубит надвигающийся солёный вал сомнений и острых ножей, препарирующих каждое моё слово в поисках того самого, того сокровенного, что лежит и в раковине, и под камнями, и что находили в Южной Африке, и что кидали перед свиньями, и что просиживали на кухне бессонными вечерами, и пролёживали на балконе бессонными ночами зимою в целях закалки и дурости ради, и горечь несбывшегося не коснётся меня, если я не буду распространяться о саваннах, львах, водопадах и цветах, тропических лианах и субтропических принцессах, звёздном небе с чётким Южным Крестом, амбулансах с чётким красным около мидистового безымянного здания, и о камешке в моём ботинке, который я пронёс с собой через весь свой извилистый, будто погибающий на сковороде без сливочного масла червяк, путь к;
эфемерным ураганам, самумам, камнепадам, селям и тайфунам; нереальным людям, которые когда-то здесь жили, и оставили только пятипалые отпечатки босых ног на песке, и больше никакого следа в памяти потомков; сказочным болидам небесным и "Формулы-1"; великолепному Аххату, который вознёсся тогда, когда его отвергли со всех сторон, и продолжали отвергать ещё девять дней;
волосы у людей вылезали из кожи черепа, глаза становились красными, сами они говорили, что это соль, белые кристаллы соли попали на их смуглую кожу и вызвали такую реакцию, и эмоцию, и общую стагнацию организма; они шли и падали; если они шли строем, то падали в полтора раза чаще; сладкое зелье моё, тебя нет больше, и никогда не будет, - то, что мелькнуло, пронеслось, проскакало, ускользнуло от общего внимания и закрыло лицо газетой, - то уж не ты, и не тот момент в нашей общей, но сугубо частной жизни, когда мы вдыхали запахи;
озона и просто чистого воздуха; пыльного воздуха; воздуха без примесей и нагретого воздуха из пластмассовых белоснежных агрегатов; холодного воздуха зимой; весеннего воздуха, от которого хочется петь; весеннего воздуха, от которого хочется кашлять; акации, несуществующей секвойи, сирени, выхлопных газов, разогретого асфальта, продавщиц, собак, и даже свежеоструганных заборных досок;
слабое движение ветра моё, ты помнишь, как мы глядели в вышину, и мы слушали парящих животных, и ругались, когда парящие животные-птицы разделят с нами свои отходы, которые мы прятали,
как и некоторые, под диван, иногда - в мусорное ведро, часто приходилось идти до мусорных баков или мусоропровода, бывало, безнадежное счастье моё, что хаживали и в туалеты;
это уборная на нынешнем языке, но очень удобная; можно целый день рисовать маслом на задней стене двери; но кисточка непременно должна быть из беличьего меха, потому что иначе наступит зима, хлопьями-крыльями нас окружая, кольцами вьюжит, пугает, робеет перед огромной моей батареей, крашенной в чёрный-пречёрный цвет кистью, украденной у художника с одной из улиц старого города, которого нынче не существует, и который мы с тобой придумали, иначе нам было бы слишком просто существовать, нам слишком легко было бы раздавать свои долги, и не надо было бы ездить на работу;
мы придумали этот город с миллионом жителей или около того, конопатое солнце моё, заходящее на западе только для того, чтобы выпить с западным соседом портвейну;
помнишь, мы долго тренировались, и сначала придумали Империю, и даже какое-то время восхищались нашей придумкой, и мы начертили карты, по которым мы поведём Империю к могуществу;
а потом мы проснулись, и не увидели ничего, кроме:
кровавых разводов; молочных браков; коренных неандертальцев; приезжих ханты-мансийцев и завёрнутых в красные одежды колбасок с кровью, говорящих, что они сенаторы новой Империи; в тот трезвый день завяли цветы во всём микрорайоне, и скорбь наша была велика и безмерна; и тогда мы залили город водой, а жителей превратили в рыб; совсем как в той сказке из "Тысячи и одной ночи", которую мы впитали в себя, а потом в с п о м н и л и;