Но второй из врагов Селима был умней. Он атаковал и атаковал верткого вора, не обращая внимание на раны, которые тот ему наносил, связывал его боем, давая возможность оставшимся товарищам зайти вору за спину. Один из них был достаточно юн, он смело сунулся к Селиму, за что и получил удар кинжалом в лицо. Острое лезвие, едва не задев глаз, пробило щеку. Громко крича, юнец отступил, схватившись за рану, но не вышел из боя и через несколько мгновений вновь со всей яростью бросился на врага. Но тут же захрипел и рухнул вниз — это вступил в схватку Джок, расчищающий себе путь к бегству. Рыча, словно взбесившийся буйвол, смяв сопротивление второго солдата, он бросился к двери, опрокинув по пути стол.
Селим с трудом отбивал выпады единственного оставшегося на ногах солдата, пот заливал его лицо, тело наливалось тяжестью. Эта ночь была очень длинной и до предела наполнена событиями. Силы таяли неимоверно быстро, но он не сдавался. Его противник тоже уже устал, но с искаженным гневом лицом все продолжал бросаться безумно в бой. Селим медленно отступал в темный угол, враг все сильнее теснил его. Это не выход. Что же делать?
Но тут краем глаза он заметил невероятное. В бой вступил монах. Он с противным скрипучим криком атаковал Джока. Что-то мелькнуло в его руках, раздался громкий свист, треск, что-то полыхнуло, сразу же зал таверны заполнился паленым мясом. С ужасом Селим увидел, как громадный Джок, словно пушинка отлетел в сторону, так и не выпустив из рук сверток. Все его тело было обожжено до черноты, одежды медленно тлели. Он был мертв, это не вызывало никаких сомнений.
Противник Селима на мгновение лишь отвлекся на это жуткое зрелище, чем не преминул воспользоваться вор, полоснув врага ножом по горлу. Тот захлебнулся кровью и упал, не подавая более признаков жизни. Вот и путь к свободе. Монах еще занимался Джоком, а капитан стоял в стороне, тоже удивленный увиденным. Селим хотел было метнуться в сторону, но тут что-то обожгло его ноги — острое лезвие перебило ему сухожилие и он, не удержавшись, рухнул на пол. И тут же встретился взглядом с солдатом, которого тем же приемом вывел из боя. Тот улыбался, и острое лезвие метило уже в глаз вору. Но Селим был быстрее. Клинок, пробив глазное яблоко, впился в мозг и солдат умер.
Но ловкий вор не успел отпраздновать победу. Что-то тяжелое обрушилось ему на голову, словно вечные небеса не выдержали и рухнули на землю, стремясь раздавить слабого человека. Пришла тьма.
Над вором возвышался капитан, держа в руках проломленную бочку, служившую кому-то стулом.
— Жив? — спросил развалившийся у стены монах тихим скрипучим голосом. Он прижимал руку к боку, из-под которого разливалось пятно крови. Видимо Джок оставил ему напоследок прощальный подарок. Капитан утвердительно кивнул, проверяя мерно бьющуюся на шее вора жилку.
— Живой. Свяжи его и обыщи, — обратился он к оставшемуся в живых последнему солдату, стоявшему в стороне, потирающему наливающийся синяк на щеке, оставленный в подарок сильным ударом контрабандиста. — Он нужен живым для показательной казни на площади.
Капитан подошел к монаху и присел рядом с ним.
— Как ты?
Монах что-то прохрипел — видимо засмеялся.
— Мне пора в путь. Я совершил все. Нэддир ты знаешь что делать. Не подведи…
И монах замер, отправившись в мир иной.
Нэддир повернулся к солдату, который уже умело спеленал находящегося без сознания Селима.
— Что второй?
— Мертв, капитан. Силен, ублюдок, жреца завалил, и как сумел? Я такого еще не видел. А что вытворял…
— Заткнись, — Нэддир обвел усталым взглядом пустую таверну — ее покинули все, даже хозяин больше не показывался с кухни. Часть факелов погасла, и сумрак окутал помещение. Капитан подошел и взглянул на обгоревший труп одноглазого. Он долго вглядывался в его изуродованное лицо, а после произнес:
— Вот те на. Ха! Готов биться об заклад, это же сам небезызвестный Джок, правая рука Малика. Вот и ты попалась пташка. Ха-ха! Джай сбегай за подмогой. Пора здесь прибраться.
Позади с громким стуком захлопнулась дверь, и послышались торопливые удаляющиеся шаги солдата. Нэддир остался в таверне один.
— Так, посмотрим, что же это, — капитан вырвал из мертвых рук Джока опаленный сверток. — Тяжелый. Ради чего же ты пришел сюда, Джок, ради чего так рисковал. Даже жреца не испугался.
Нэддир откинул тряпку в сторону, обнажая содержимое, и в его руках оказался небольшой золотой идол, выполненный в виде обезьянки с длинными передними лапами, сидящей на золотом коврике в позе восточных мудрецов, положив кисти на колени. Обезьяну окружали какие-то кусты со странного вида плодами. Божок, разомлевши, улыбался, но взгляд его маленьких словно бусинки глаз источал лишь презрение. От идола так и сквозило чем-то неземным, нереальным, словно аура мрака тонкой тканью окутывала фигурку, и от этого бывалого солдата аж бросило в дрожь.