Почти весь понедельник Баринов провёл в офисе своей фирмы, где у него было назначено несколько встреч с архитекторами и подрядчиками, потом были переговоры с корейскими партнёрами, которые хотели вложить свои инвестиции в строительство нового торгово-развлекательного центра. Это был очень выгодный проект, который мог бы принести фирме Баринова очень приличный доход.
Когда он возвращался домой, то подумал, что этот понедельник для него был удачным, несмотря на то, что почему-то его считают самым тяжёлым днём недели. Валерий Баринов очень устал, но был довольным, что все запланированные им дела были выполнены и сулили хорошие перспективы.
Первое, что он сделал, войдя в свой особняк, – это направился в детскую, чтобы посмотреть на дочку, которая уже давно спала, обняв свою любимую игрушку – мягкого белого медвежонка, которого ласково называла Миша. Осторожно поцеловал Оленьку в лобик, Баринов спустился на кухню, где его ждал приготовленный ужин. Валентина Антоновна услышала, как вернулся хозяин, и предложила разогреть еду, и обслужить его. Но Баринов сказал, что всё сделает сам, и пожелал домработнице спокойной ночи.
С утра следующего дня хозяин сообщил повару-китайцу о том, что у него сегодня будут гости, и поручил приготовить на обед эксклюзивное меню. Вэймин Ли сказал, что накануне ему привезли все необходимые продукты, так как он всегда заказывал доставку два раза в неделю: по понедельникам и пятницам.
К двум часам к дому подъехала машина, из которой вышла Тоня с Коленькой и Ильёй. Они прошли в вестибюль, где их уже ожидал Валерий Баринов, держа Оленьку на руках. Увидев друг друга, дети стали веселиться, и отказывались идти обедать. Баринов позволил им поиграть не более получаса в присутствии няни, а потом попросил Тамару привести детей в столовую.
30.
По дороге в столовую Тоня неожиданно взяла Валерия Владимировича за рукав, и сказала, что хочет с ним посекретничать. Илья посмотрел на жену, ничего не понимая, но Антонина велела ему оставить их на минутку наедине. У Тони было странное выражение лица, и Баринов понял, что что-то случилось. Он вопросительно посмотрел на неё, и спросил:
– Тонечка, тебя что-нибудь беспокоит? Не стесняйся, рассказывай. Чем смогу, тем помогу.
– Ой, Валерий Владимирович, от вас невозможно ничего скрыть. У нас неприятности. Из салона пропали две самые дорогие и эксклюзивные модели вечерних платьев, и я понятия не имею, куда они девались. Я даже не представляю, как скажу об этом Насте. Она очень расстроится.
– Так, детка, расскажи всё по порядку: когда ты видела платья в последний раз, интересовался ли кто-нибудь этими моделями? Может быть, ты кого-то подозреваешь? – настойчиво спросил Баринов.
– Я не знаю, продавца я не могу подозревать, это моя подруга Алёна, я верю ей, как самой себе, и она не могла этого сделать. Самое интересное, что платья были в салоне до субботы, а в понедельник я их уже не обнаружила, – растерянно сказала Тоня.
– Подумай хорошо, может быть кому-нибудь понравились эти модели, и кто-то хотел их приобрести? – не унимался Баринов.
– Да, точно, я вспомнила, что в пятницу в наш салон заходила ваша дочь Елена, которая обратила внимание на эти платья, и даже примерила их. Она сказала, что у неё скоро день рождения, и она попросит вас, чтобы вы ей сделали подарок к двадцатилетию, – ответила Антонина.
– Тонечка, мне кажется, я знаю, как тебе помочь. У меня есть идея. Пока я не проверю, Насте ничего не говори, она задерживается ещё на две недели в Париже. И вообще держи это в секрете, надеюсь, что моя жена об этом не узнает, мы же не будем расстраивать её? Успокойся, я всё улажу, надеюсь, что Илье ты тоже об этом не сообщила, – произнёс Валерий Владимирович.
– Спасибо вам большое, я была уверена, что вы мне поможете. Мы с вами похожи на заговорщиков, – сказала Тоня, и одарила Баринова своей очаровательной улыбкой.
Они вошли в столовую, когда уже все были за столом, и дети присоединялись к взрослым. Илья с недоверием посмотрел на жену, и что-то шепнул ей на ухо. Тоня улыбнулась, и перевела внимание на детей, которые никак не могли угомониться, они были очень возбуждены, хохотали, баловались, и с большой неохотой уселись на детские стульчики. Тоня строго посмотрела на детей, и этого было достаточно, чтобы они успокоились.