Она поднялась в детскую, где няня играла с дочкой, обучая её новым словам в процессе игры. Малышке очень нравилась такая форма обучения, она постоянно хохотала, повторяя новые слова, а увидев мать, попросилась к ней на ручки. Настя обняла Оленьку, и крепко прижала к груди.
– Моё маленькое сокровище! Как же я люблю тебя! Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя ничего не болит, доченька?
– Мамочка, у меня всё хорошо, и я тоже очень люблю тебя и папу! – отвечала по-русски Оленька практически без акцента.
– Да, малышка, я тоже очень люблю нашего папу, а он любит нас с тобой.
Няня не была в курсе происходящего, а когда Настя рассказала ей об этом, пришла в ужас. Она сказала, что Елену нельзя подпускать к ребёнку на пушечный выстрел, а ещё лучше – запретить ей приходить в дом, и это будет самое правильное решение. Настя согласилась, и сказала, что так и сделает.
Баринов ничего не подозревал, но какое-то чувство тревоги овладевало им всю вторую половину дня до вечера, пока он не позвонил домой.
– Добрый вечер, Настенька! Что-то я сильно волнуюсь, и сам не знаю, почему? У нас дома всё нормально? Как Оленька? Я хотел бы с ней поговорить, – сказал Баринов, засыпая вопросами жену.
– Привет, Валера! Не волнуйся, у нас всё хорошо. Пойду посмотрю, если Оленька не заснула, тогда смогу дать ей трубку, чтобы вы поговорили. Но сначала расскажи мне, как прошёл день, а то мне не удалось как следует поговорить с Тоней, так как я была очень занята на работе, единственное, что я знаю, что Илья идёт на поправку, – сказала Настя, направляясь в детскую.
Баринов рассказал жене подробности прошедшего дня, и похвастался тем, что написал уже две картины, и что у него много творческих планов на ближайшие дни. Войдя в детскую, Настя увидела, что Оленька уже лежала в кроватке, но пока что ещё не спала. Она дала ей телефон, и сказала, что папочка хочет с ней поговорить. Малышка вскочила, и стала прыгать.
– Ура! Папочка! Мы с мамой скучаем, когда ты будешь дома?
– Скоро, доченька, очень скоро! Потерпи немножко, ещё несколько дней.
– Несколько? А это сколько? Один, два, три.
– Господи! Ты уже умеешь считать! А до скольки?
– Я умею считать до десяти, и знаю, что мне скоро будет три годика.
– Да, моя любимая малышка! Ты уже большая девочка, а сейчас тебе уже надо спать, не скучайте, я скоро приеду. Целую тебя, моя рыбка!
– Пока, папочка, и я тебя целую, мой большой мишка!
Баринов расхохотался, дочь сильно подняла ему настроение, и он очень захотел домой. Он ещё немного поговорил с Настей, а потом позвонил Тоне в больницу, чтобы узнать, как Илья. Антонина сказала, что после первого массажа, Илья стал немного сгибать и разгибать пальцы правой руки, а левая была пока что без изменений, но чувствительность уже появилась, Тоня сравнила прогресс мужа с первыми шагами, которые делает ребёнок, и понимала, что Илье придётся учиться всему заново. Баринов успокоил девушку, и заверил, что так и будет. Также он напомнил ей, что завтра в десять часов заедет в клинику, чтобы потом ехать с документами в миграционную службу.
Весь оставшийся вечер Баринов посвятил написанию портрета Насти, каждая черта которой была знакома ему досконально, он писал по памяти, а фоном изобразил интерьер гостиной своей виллы, где она не раз бывала. Стены комнаты были выкрашены в белый цвет, а на них висели картины каких-то современных каталонских художников, которые Баринов купил на ярмарке много лет назад. На них были изображены виды Барселоны и окрестностей, и Валерий решил написать позже свой цикл картин, посвящённых этому прекрасному городу. Потом нужно будет составить план, чтобы успеть написать то, что он задумал, а дома он сможет смело продолжать всё остальное.
Он завершил работу в два часа ночи, и в совершенном изнеможении упал в кровать. Ему снилось море, пальмы, яхта, на которой он плыл с Настей и Оленькой. Стояла прекрасная летняя погода, и они наслаждались солнцем и морским воздухом, а также прибрежными красотами. Этот цветной сон был таким явным, что ему казалось, что всё происходит на самом деле.