— Нет, — ответил Шейн. — Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? — уже мягче поинтересовался парень, и Холл по-детски улыбнулась, совсем забывая о Гейбе. — Слушай, я же не спрашиваю, почему ты в пижаме и тапочках.
Спрятав мешавшую прядь за ухо, она хотела уже возразить, но Шейн перебил ее:
— Мне плевать, что у тебя случилось, и все такое. Но не люблю, когда умненькие девчонки в слезах бросаются под машину, — пояснил Шейн.
Нора опять вздохнула и сделала радио чуть громче: там заиграла одна из ее любимых песен. Его слова заставили девушку поразмыслить. Он действительно считает, будто она хотела покончить с жизнью?
И он считал ее умной. Из его уст это звучало больше, чем просто комплимент. Нора знала, что не глупа, но никто никогда не говорил ей таких приятных слов. Гейб отнекивался, мол, можно и больше стараться, а Трейси и вовсе не зацикливала внимание на умственных способностях подруги: ей было важно чувство стиля.
— Я не хотела покончить с собой, — шепотом произнесла Нора и скривила губы.
— А было похоже на то, — негромко признался Уокер, и девушке почему-то стало стыдно.
Нора громко фыркнула и закрыла глаза, скрестив руки на груди. В этот момент, Шейн резко повернул к ней голову, застав врасплох. Нора сразу распахнула глаза и попыталась смотреть на дорогу. Убедившись, что она действительно наблюдала за ним, Уокер самодовольно ухмыльнулся.
По телу Холл пробежала странная опьяняющая дрожь. Ее ресницы хлопали в такт биению сердца, которое вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.
— Ты не сказала, где живешь, — напомнил он, когда машина резко сделала разворот.
— К чему? Ты и так знаешь, — ответила Холл, когда заметила свой дом всего в паре метров.
Машина остановилась. Нора резко схватилась за ручку, но та не поддавалась. Дернув пару раз, Нора плюхнулась на место и скрестила руки на груди. А потом мельком посмотрела на молчаливо наблюдающего Шейна. Она увидела, что его светлые глаза были полны огня и энергии. Этот взгляд очаровывал.
— Ты упертая. Но тебе лучше понять, что я всегда получаю то, чего хочу. Ты не выйдешь из машины, пока не скажешь, где твой дом. И мне все равно, что я знаю.
— А если я совру? — с вызовом ответила Нора, уже чувствуя себя свободнее.
Ей было нечего терять.
— В таком случае, дорогуша, ты мне дважды должна.
Он выгнул бровь, ожидая ее реакции. Щеки Норы покрылись румянцем. Сглотнув слюну, она все-таки набралась смелости ответить.
— Тогда я буду сидеть здесь, — невозмутимо произнесла девушка, прежде чем поняла, что сказала.
Тень улыбки сразу же коснулась его губ.
— Тогда ты поедешь ко мне домой.
— Что тебе нужно от меня?
Ей уже не хотелось никому мстить. Да если бы она вновь решила это сделать, то больше никогда не впутала в это Уокера.
— Что же мне нужно? — протянул парень, задумчиво рассматривая звездное небо. — Боюсь, тебе не понравится ответ.
— Когда тебя это останавливало?
— Если тебе так интересны мои желания, я расскажу. Но только завтра. И если ты сейчас же скажешь, — он повысил тон, — где твой чертов дом!
Сузив глаза, Нора с недоверием оглядела его черты лица и все-таки назвала адрес.
Машина вновь тронулась и проехала пару метров. Уокер припарковала втомобиль возле дома Норин. И сразу же послышался звук, который обозначал «двери открыты».
— Пока, отличница, — с издевкой произнес Уокер и подмигнул. — Не попадай больше в неприятности. Меня может и не быть рядом.
После этих слов девушка с невозмутимым выражением лица вышла из автомобиля, показав средний палец, и направилась в сторону того места, где никто ее не ждет.
Глава 9
До понедельника в доме Норин царило спокойствие — в основном из-за того, что девушка заболела. Мать, боящаяся заразиться, не заглядывала в спальню к дочери и отцу запрещала. Поэтому единственной компанией Норы была заботливая миссис Кэрролл и приходящий раз в день доктор.
От Уилла не было никаких вестей — он словно провалился сквозь землю. Холл не раз набирала ему сообщение, но потом стирала и убирала телефон подальше. Гордость и страх быть отвергнутой были сильнее, чем желание общаться с близким человеком.
Расставание Нора переживала глубоко в себе, не рассказывая даже Дэвис о случившемся. За несколько дней она сделала один вывод: плакала она не из-за разрыва, а от обиды за себя.
Утром в понедельник Норин решила, что больше никогда не прольет слез из-за людской бесчеловечности. Когда она почувствовала себя лучше, то подошла к открытому шкафу. Ее взгляд упал на светло-розовый свитер с короткими рукавами и прямые брюки, которые мать привезла с прошлой поездки в Италию. Добавив к этому образу небольшое украшение на шею и ботинки, она довольно посмотрела на отражение в зеркале.