– Заблудились, мистер? – спросил он неприятным тягучим голосом.
За стойкой стоял вовсе не манекен. Человек в маске едва заметно повернул голову и… Джонатану показалось, будто на мгновение из прорезей для глаз этой маски просочилось немного тьмы, после чего она забралась обратно. Хотя, возможно, все дело было в обманчивых тенях от неровного света чадящей лампы. Джонатан заставил себя успокоиться. Это все мнительность, уверял он себя. Тревожное ожидание скорого шторма, целый портфель невзгод, которые он таскает за собой весь день, само это отвратное место, да и фигура за стойкой. Это все никак не способствует душевному покою.
Молчание затягивалось, и с каждым мгновением тишина становилась все более вязкой, гнетущей. Взяв себя в руки, Джонатан кашлянул и ответил:
– Прошу прощения. Я, видимо, ошибся.
Человек за стойкой склонил голову в двууголке набок.
– Так вы ошиблись?
– Я ведь так и сказал.
– Нет. Вы сказали, что вы «видимо» ошиблись. И смею вас заверить, это крошечное, недоуменно себя ведущее словечко подразумевает сплошную неуверенность и неопределенность. В вашем случае оно, боюсь, значит, что вы в совершенно равной степени могли как ошибиться, так и не ошибиться. И раз уж вы проделали свой путь откуда бы вы там ни прибыли, вышли в непогоду, несмотря на штормовое предупреждение, и в итоге добрались сюда, то, быть может, вы все же удостоверитесь, чтобы знать точно: ошиблись ли вы, или же не ошиблись вовсе?
– Это ведь «Лавка игрушек мистера Гудвина?», – зачем-то уточнил Джонатан, сбитый с толку странными в своей последовательности и абсурдными в своей логичности словами человека за стойкой. Хотя человека ли? На мгновение ему почудилось, что под костюмом у того кромешная пустота – не зря лицо скрыто маской, а на руках – перчатки. Или нет: внутри заводной автоматон. Джонатану вспомнился Мори – всем известный механический человек из лавки «Нортон и К°. Прокат слуг-автоматонов». В голове у Мори установлены какие-то вычислительные машины и фонографические цилиндры – он даже умеет поддерживать беседу. Дотошно-методичные реплики человека в маске весьма походили на машинную речь Мори. И все же в голосе незнакомца за стойкой звучало легко читаемое раздражение, что опровергало догадку Джонатана – автоматоны не способны испытывать эмоции.
– В этой дыре, я имею в виду Тремпл-Толл, у всего есть свои этикетки, – сказал человек в маске. – Здесь подписано буквально все. Как будто кому-то есть какое-то дело до того, как и что где-то называется. Витрины и ящики шкафов, уличные указатели и рекламные щиты, продажные души и искусственные люди – над каждой мышиной норой или собачьей конурой висит своя вывеска. И чаще всего их вывешивают скучные серые личности, которым незачем обманывать.
– А вы? – спросил Джонатан. – Вам есть, зачем обманывать ваших посетителей?
Ответом ему стал исключительно многозначительный, но весьма пугающий смех из-под маски. Он походил на быстрый поспешный завод часового механизма, что вновь напомнило Джонатану о Мори.
– Так вы и есть мистер Гудвин, владелец лавки? – спросил он. – Я просто надеялся купить у вас игрушку.
– Вы любитель игрушек?
– Игрушку своему ребенку.
Человек за стойкой склонил голову на другой бок, будто бы пристально разглядывая посетителя через прорези в маске. После недолгой, но томительной паузы он произнес:
– А… так вы из этих…
– Простите? – удивленно проговорил Джонатан.
– Вы из этих… – мистер Гудвин замолчал, словно подбирая нужное слово, – родителей, которые забывают о своих детях и покупают им подарки в самый последний момент. И такие подарки, вам стоит знать, – это худшие на свете подарки: выбранные в спешке, они завернуты в нервы и перетянуты, словно ленточками, безразличием. А внутри… внутри лишь разочарование. Это всегда не то, чего вы хотели, не то, чего вы ожидали, но определенно то, о чем вы когда-нибудь пожалеете.
– Нет, я не из этих, – оскорбленно ответил Джонатан, но на его беспокойном лице явно проявились следы стыда. – Так у вас… у вас ничего не осталось? Нет ни одной игрушки?
– Видимо, все раскупили к праздникам! – вальяжно заявил мистер Гудвин.
– Простите, к каким праздникам?
– К разным.
– Что же делать… что же делать, – пробормотал Джонатан.
– Хм… я понял. – Мистер Гудвин наклонился вперед и завис над стойкой. Словно голодное растение-мухоловка на тонком стебле, он, казалось, потянулся к мухе-Джонатану. – Вы явились сюда только потому, что в «Тио-Тио» закрыто, а «Детские манатки Монти» разорились?