Ким задыхался. Пары бензина и газ сдавливали лёгкие и доводили до тошноты. Из глаз нескончаемым потоком лились слёзы. Ким даже подумал о том, что может умереть ещё до самого взрыва, задохнувшись в этом карцере.
В глазах уже начинало темнеть, голова кружилась, Ким постоянно кашлял. Он пытался задерживать дыхание, но от этого становилось ещё хуже, – легкие требовали кислород, поэтому чуть позже следовал глубокий вдох, который ещё больше наполнял лёгкие смертельным ядом.
Баллон с газом продолжал громко свистеть. Но сквозь этот свист вдруг послышался щелчок. Ким решил, что ему показалось и не обратил на него внимания. Но в ту же секунду прозвучали ещё два отчётливых щелчка.
Что это? Галлюцинация? В том состоянии, в каком находился Ким, могло дойти и до галлюцинаций, и он это отлично понимал.
Ким посмотрел на дверь, где до сих пор было открыто окошко.
Дверь приоткрылась, и что-то упало на пол.
Точно галлюцинация, думал Ким, непрестанно кашляя. Он стоял на месте, хотя отлично видел, как дверь почти полностью открылась.
Отлично понимая, что на самом деле сейчас врежется в закрытую дверь, Ким бросился к свету. Но дверь действительно была раскрыта, а на полу валялось что-то плоское и прямоугольное. Уже не задумываясь ни о чём, Ким поднял эту вещь и машинально сунул в карман.
В коридоре что-то мелькнуло. Ким вскинул глаза и заметил…
«Собака? – подумал он. – Откуда здесь собака?»
То, что мелькнуло, было маленьким и передвигалось на четвереньках. Но, несмотря на это, оно, конечно, не слишком было похоже на собаку. Скорее, это был человек, ставший на четвереньки.
И тут Ким вспомнил про Иву.
Медлить нельзя! Сейчас здесь всё взлетит на воздух. Надо вынести отсюда Иву.
Ким помчался по коридору, уже не совсем понимая, где находится. Разум его мутился, с каждой секундой становилось хуже. Он уже не чувствовал тошнотворного запаха, дышал полной грудью, но от этого в голове всё сильнее шумело, а писк в ушах заглушал все остальные звуки.
Перед глазами проносились разноцветные круги. Ким практически ничего уже не видел. Он наугад добрался до открытого пространства, и только по едва изменившемуся освещению понял, что находится в том самом холле, где, по словам Пухлого, должна до сих пор лежать Ива вместе со своей матерью.
Ким ринулся вперёд, но споткнулся обо что-то и растянулся на скользком от бензина полу. Пошарив руками по сторонам, он нащупал что-то, что напоминало человеческое тело. Он стал водить руками по этому «телу» и тут же нащупал волосы и что-то липкое.
«Скотч! Это скотч! Скотч был на волосах у Ивы!»
Ким скользнул руками по телу и нащупал руки.
Он надеялся, что это действительно руки Ивы. Ничего не видя и практически ничего не соображая, Ким собрал все оставшиеся силы и рванулся в сторону.
Куда он ползёт? И ползёт ли? Может, ему просто кажется, что он ползёт и тянет за собой чьи-то руки? Ива ли это?
Но он продолжал двигаться, совершенно не понимая, как он это делает: стоя или лёжа, на четвереньках, или просто перекатывается по полу. Но он двигался. Ким чувствовал движение. Какая-то необъяснимая сила заставляла его не сдаваться и тянуть, тянуть, тянуть то, что напоминало руки его любимой девушки.
Ничего не видя вокруг, он не сдавался; ни на секунду не останавливаясь, не понимая, куда он движется, не соображая, где верх, где низ.
В полуобморочном состоянии Ким вдруг почувствовал холодный ветер. Ветер был мерзким: он обжигал кожу, вызывал рвоту, вонзался в лёгкие так же, как совсем недавно в них врывался тошнотворный запах газа и бензиновых паров. Хотелось спрятаться от этого ужасного ветра. Было мучительно холодно. Дрожь во всём теле, слабость в мышцах, подкатившая к горлу кислота… мучительная жажда.
Кима покинули остатки сил. Руки ослабли настолько, что не могли уже удержать то, что недавно держали. Ким прильнул к полу…
И вдруг – сильный рывок. Что-то потащило его куда-то. Голова несколько раз сильно ударилась обо что-то, а потом… тело заскользило по чему-то противному и шершавому, мокрому и шелестящему; оно пробирало до костей; оно не заканчивалось, длилось целую вечность. Но потом всё остановилось.
Ким почувствовал сильный холод. Его трясло, словно бы в горячке. Перед глазами расплывались все цвета радуги: они напоминали безбрежный океан с разноцветными волнами; шум в ушах был похож на морской бриз. Ким не мог понять, где он находится, – он до сих пор ничего не видел, находясь на грани между жизнью и смертью. Он пытался дышать. Воздух… да, это был воздух – теперь Ким это понял – воздух был кислым, с отвратным привкусом, и дышать им совсем не хотелось. Но Ким, наконец, понял, что каким-то образом оказался на улице, где дует ветер, где деревья шелестят листвой, где трава щекочет лицо… Он поводил руками вокруг себя и обнаружил, что лежит ничком на мокрой траве.